Или грусть, укрытая в груди,
В этих встречах. Сколько их осталось?
Тихий вечер, васильковый склон,
Долог путь до веры, до посада.
Звон кузнечный, колокольный звон,
Сладкая садовая прохлада…
Мимо этих встреч нам не пройти!
Мимо вечных образов и звуков.
Будут ещё встречи на Руси!
Хватит нам, останется для внуков.
***
Вздохнуть нет сил. – Июньский полдень жжётся.
И тягостны заботы у гряды,
И нет ведра у старого колодца,
И клонятся в безветрии сады.
Но в ранних сорняках и поздних всходах
Горячим продолженьем зацвели
Бессмертный дар изменчивой природы
И каждый пуд натруженный земли.
Бог в помощь нам возьмёт и приживётся
Под ветхой кровлей, в поле, у реки.
И будет также вглядываться в солнце,
Высматривая дождь из-под руки.
ДЕТСКИЙ МИР
Расцвечен, разбрызган мирок
Игрушечный, но настоящий.
За стройной ромашкой – шажок,
За лёгкой букашкой – прыжок.
И вот уж в траве, как в чаще,
Плутает, разинувши рот.
С пронзительностью порыва
Проходит лужайку вброд;
Что под руку попадёт,
Рукой теребит счастливо.
Гремит золотая оса,
Страшит огневою болью.
Забыто… Какая роса! –
Восторг переполнил глаза
И радость самим собою!
Всё блажь, шаловливый завод:
И солнце – подброшенный мячик,
И песенный птичий полёт,
И жёлтый цыплёнок клюёт,
И рыжий котёнок плачет…
Мирок – благодатная клеть.
С гортанною болью от звука,
Когда обучаешься петь,
Прислушиваться и смотреть
В два глаза и оба уха.
***
Земное преданье
О выдумке-чуде,
О том, как когда-то творили и жили
Не мы, но другие бесстрашные люди
И строили крылья,
И с небом дружили.
Сама по себе высока и крылата.
Сама по себе сумасбродна идея!
Телам можно биться,
А душам куда-то
Лететь и заполнить свободой паденье.
ЗОЛОТОЕ
Окропи, отмоли слезами.
Отведи солёной волной
Подступающий к горлу в храме
Ком горячечный, грешный зной…
Вседержителя хрупкие плечи
С нами в эти ненастные дни.
С нами истины тихие речи
И библейская заповедь книг.
С нами Бог! А безбожие ранит.
Открывают звезду и закон
Губы мягкими лепестками
Возлюбивших Тебя. Поклон
И крещенье со всех окраин.
За горячий отступный люд
Золотыми говеть словами,
Золотыми говеть дарами
Той священной метели, тут
Что не может не повториться
Всей неистовостью своей.
У кого не дрожат ресницы?
У кого не текут по лицам
Струи радости всё ясней?
Чернобровый, беспутный ветер,
Будь подале… В поту стезя –
Золотым языком столетий
Купола, иконы, заря,
Исповедуя звон и пламя,
Горний путь озаряют нам…
Горе горькое плачет в храме
По пречистым идёт местам.
***
И дождь, и ветер грозовой…
Летают ласточки над храмом,
Взрезая вековой покой
И теребя седые шрамы.
Из-под небрежности заплат
Больнее, резче и достойней
Святые стены вдаль глядят,
Взлёт замирает колокольни,
И время замедляет бег…
Как странно совершенье судеб –
Мне этот храм и прошлый век,
Как близкие, родные люди.
ЛУГОВАЯ СУЕТА
Грудью земля. – Дышится зрело.
Пыжится, тянется, рвётся из тела.
Гулом пчелиным мелькнут в голове
Мысли о том, как в растущей траве
Цепкая живность ходит по краю
Ломких стеблей, даль принимая,
Близь понимая в жёсткой борьбе
И проверяя всегда на себе.
Так распростёрто и близоруко:
Вечер – так вечер, утро – так утро.
Жизнь сфокусировать, сжавшись в кулак,
Если предчувствие – прячется враг,
Если добыча – к слежке, вперёд –
Если продления требует род.
Щупать улиткой земные пределы,
Слыть мотыльком и не чувствовать тела,
Просуетиться, проползать всё лето
Или раскрыться ковровым букетом
Ввысь, натерпевшись срываний, топтаний,
Сонных коров, жары, увяданий.
И, осыпаясь, не думать: "Напрасно!"
То, что случилось, было прекрасно!
Дружно взрастали из прели и пыли
Песня кузнечика, бабочки крылья,
Лёгкость качанья, яркость цветения,
Целого луга объятья-сплетенья.
Хрупок и душен объятий виток.
Мысли закружат с цветка на цветок.
ОЖИДАНИЕ
Как над полем, как над горем
Нимбом золотился свод…
Господи, яви героя
Одного, не нужно взвод.
Утро встанет мудренее.
Русь, героя заслужи!
Пусть его дела согреют
Робкие колосья ржи.