Слушали парни и девчата специалистов по "сталинизму", принимали их слова за чистую монету или сомневались в столь привычных для имени Сталина ярлыках, кто знает… Ведущий телепрограммы гнал лошадей, не давая долго задумываться молодым в потоке легковесной риторики. Расчёт прост – мути воду, что-то да вдолбится в голову "25 кадром".
Но вот один студент прорвался к микрофону. Он спросил, какая разница между Сталиным в начале внезапного нападения гитлеровских полчищ на нашу страну и Ельциным, который посылал в Чечню 17-летних мальчишек – когда в России было всё?.. Ответ, по сути, не требовался. Все и так должны были усвоить, что Сталин убийца, чудовище, источник несчастий "детей Арбата".
Господин Мединский попытался урезонить парня, мол, представьте, что кого-то из ваших родных арестовывают. На что парень едва успел бросить в микрофон: "Мой дед был репрессирован в 37-м…" Тут микрофон быстренько уплыл с комментариями энергичного Димы Киселёва, и казалось бы, уже был закрыт "национальный интерес" его программы. Вдруг кто-то в последнем ряду настойчиво потянул руку с явным желанием что-то всё-таки сказать.
То, что произошло под занавес незатейливых рассуждений, а точнее злых, ставших привычными, реплик по поводу Сталина, никто из "сталиноведов" и организаторов субботней программы для миллионов телезрителей явно не ожидал. Поднялась девушка, скромно представилась: "Я из "Молодой гвардии" и так же скромно, без хищных повадок тёток-политиканш, спросила: "Скажите, а почему Сталина все-таки любили и уважали?.."
На какое-то время на телеэкране наступила мёртвая пауза. Мне это напомнило эпизод из жизни комиссара А.Луначарского. В начале 20-х годов, когда яростные борцы со "всеми, кто молится Богу", устраивали такие кампании, как "Комсомольские Рождества", жгли иконы, "блаженный Анатоль", как звал Луначарского марксист Плеханов, решил сразиться с церковниками принародно и вызвал на словесную дуэль известного митрополита А.И. Введенского.
Краснобай, шоумен, вроде бывшего министра от культуры Швыдкого, "блаженный Анатоль" клеймил лицемерие христианской религии и, упиваясь своим положением, властью, в звонких фразах рисовал рабочим величие морали интернационализма с общечеловеческим лицом. Опьянённый пошлыми фразами, комиссар следил за впечатлением, которое производил на окружающих и уже торжествовал свою победу над попом, когда из-за стола поднялся Александр Иванович Введенский. В чёрной рясе, с большим крестом на груди, митрополит подошёл к краю сцены, где происходила дуэль, перекрестил собравшихся в зале и произнёс только два слова: "Христос воскресе!" Зал на одном дыхании ответил: "Воистину воскресе!" Митрополит повторил: "Христос воскресе!" И люди ещё громче выдохнули: "Воистину воскресе!.. Третье славословие Сына Божьего Исуса летело уже вдогонку комиссару Луначарскому. Дело был на Пасху.
А "национальные интересы" по телеящику демократы прокручивали в 90-летие первой советской Конституции – Конституции РСФСР. Девушка из "Молодой гвардии" своим вопросом в святой простоте, думаю, и сама не рассчитывала на столь сокрушительный удар – нокаут! – компаше "сталиноведов". Ведущий программы опомнился первым – он метнулся к старому ополченцу. А тот, в растерянности от такой непосредственности девицы, вынужден был снизойти до комплимента. "Хороший вопрос…" – сказал он.
Ещё бы! Вот ответ получился – не очень. Если не сказать, никакой. Сначала писатель заговорил о монархическом сознании, которое якобы живёт в народе. То есть царь виноват, что Сталина любили! Царь, которого тот же народ сбросил с трона. Потом Даниил Гранин припомнил культ личности Сталина, конечно, забыв замечание по этому поводу другого писателя. "Был культ. Но была и личность!" – говорил тот. Михаил Шолохов его фамилия.
И, наконец, старый ополченец закрутил боевой разворот на высоты метафизики, чем окончательно запутал вопрос девушки из "Молодой гвардии", да не только для неё – для миллионов телезрителей. Он заявил, что именно страх перерождается в любовь! По Гранину, младенец при виде матери радостно улыбается и тянет к ней ручонки – от страха. Русские любят свою землю, нынче униженную, заброшенную, стоящую как старуха на паперти с просьбой о милостыне. И к ней возвращаются, однако, как блудные сыновья, и каются на коленях – от страха?..