На следующее утро, ровно в четыре часа, когда рассвет едва забрезжил над крышами домов, в дверь бомжары раздался чёткий, частый стук.
– Входи, капитан, – устало проговорил Ваня, поднимаясь с кушетки. Он был уже одет, обут и полностью готов к выходу.
– Не передумал? – спросил Зайцев вместо приветствия.
– Ты с машиной?
– И с двумя оперативниками. Считай, группа захвата поступила в полное твоё распоряжение.
– Это правильно, – кивнул Ваня. – Можно сказать, грамотно, – добавил он, уже спускаясь по лестнице.
– Куда едем? – Зайцев включил мотор газика.
– По вчерашнему адресу. Улица Петровская, как мне помнится. Въезжаем во двор, останавливаемся недалеко от знакомого нам подъезда, гасим габаритные огни и ждём.
– Чего ждём? Погоды?
– Не надо, капитан, нервничать, – произнёс Ваня, когда машина остановилась, и Зайцев действительно выключил все огни. – Клиент на месте, ничего не отменяется.
– Он живёт в этом же доме?
– На седьмом этаже, – усмехнулся Ваня.
– Господи! – простонал Зайцев. – А про этаж-то, откуда тебе известно?
– Думаю, – Ваня чуть вскинул правую руку вверх и в сторону. – Могу тебе сказать даже, чем он занимается в данный момент.
– Ну?
– Чай пьет, – Ваня помолчал. – А вот сейчас спускается в лифте. У них там от лифта к входной двери ещё один лестничный пролёт вниз… Ты предохранитель на пистолете снял?
– Успею, – проворчал Зайцев.
И в этот момент неожиданно громко хлопнула входная дверь. Вышедший человек, в тёмном пиджаке и джинсах, хотел было попридержать дверь, но не успел и она громыхнула сильнее, чем ему бы хотелось.
– Это он, – сказал Ваня негромко.
– Можно брать? – неуверенно спросил Зайцев.
– Я не знаю, как у вас принято поступать в таких случаях…
– Берём, – сказал Зайцев и, распахнув дверцу, выдернув из кармана пистолет, первым выпрыгнул из машины. Оперативники бросились вслед за ним. Невзрачный человечек с сумкой на наплечном ремне от неожиданности бросился было бежать, но, сделав несколько шагов, остановился, поджидая Зайцева и оперативников.
– Ну, вот, – негромко проговорил Ваня, всё ещё сидя в машине на переднем сидении. – Прощай, друг бомжара… Все, что мог, я для тебя сделал. Царство тебе небесное… Земля пухом… Последние минуты твои были… тяжёлыми.
Ваня выбрался из машины, осторожно прикрыл дверцу и, стараясь не смотреть на оперов с задержанным, побрёл в противоположном направлении.
– Вечером загляну! – крикнул ему вслед Зайцев.
Не оглядываясь, Ваня помахал в воздухе рукой – дескать, слышу тебя, дескать, жду с нетерпением.
И наступил вечер.
Ваня лежал на своей кушетке в милицейском общежитии, куда определил его Зайцев – непонятно на каких правах и на каких основаниях. Ваня думал о жизни, и мысли его были хотя и печальны, но светлы. А ещё он думал о далёких двойных звёздах цефеидах, которым посвятил всю разумную часть своей жизни, все свои страсти, надежды и упования. Потом оказалось, что в стране, в которой он жил, цефеиды никому не нужны; после некоторых перемен в этой стране многое оказалось никому не нужным, в том числе и он, неплохой астроном, как он иногда называл себя…
На этом Ванины бомжовые мысли прервались, поскольку в дверь раздался частый, чёткий стук. Конечно, это был следователь Зайцев, обязательный и тоже чёткий, как в мыслях, так и в поступках.
– О чём задумался, детина? – спросил Зайцев, выкладывая на стол пакеты с продуктовыми гостинцами.
– Цефеиды, капитан… Цефеиды сегодня опять потревожили душу мою… Ты пришёл, чтобы поздравить меня?
– Хотелось бы, Ваня, но… Как бы это тебе сказать, чтобы ты не обиделся… Рановато.
– Не признаётся, гад? – усмехнулся Ваня.
– Не признаётся.
– Доказательств у тебя не хватает? Одни обвинения, предположения, косвенные улики…
– Ваня… С каждой нашей встречей ты становишься всё более образованным. Я уже не всегда поспеваю за тобой. В мыслях, естественно, только в мыслях.
– Ох-хо-хо, – простонал Ваня, поднимаясь с кушетки. Он, не торопясь, подошёл к фанерному шкафу, открыл скрипучую дверь и, аккуратно, за горлышко взяв с полки пустую бутылку, поставил её на стол перед Зайцевым.
– Что это? – спросил тот дрогнувшим голосом.
– У меня такое чувство, капитан, что на этой бутылке должны сохраниться отпечатки пальцев преступника.