В своих поездках по Китаю я встречался и с Су Туном, о творчестве которого мы писали в нашей газете, и с Цзя Пинва. Мне кажется, при всей нашей любви к Габриэлю Маркесу и Джеймсу Джойсу, к Фёдору Достоевскому и Антону Чехову, при всей нашей открытости миру, мы найдём в нём самого мифологичного писателя Китая, может быть, даже интуитивно опирающегося на мифы древности. Вот и в повести "Небесный пёс" он не случайно же даёт своему вроде бы простецкому герою имя Тянь Гоу – Небесная Собака. Значит, не так-то прост его герой. Ибо Небесная Собака – это одно из самых грозных небесных существ в мифах древнего Китая, один гром Тянь Гоу может разрушать горы и гнать реки вспять. Впрочем, часто Небесная собака становится на сторону добра, и тогда крепко достаётся злодеям, кем бы они ни были в небесной иерархии.
Сам Цзя Пинва – крестьянский сын, родившийся в одном из самых бедных районов Китая, – иногда становится похож своими действиями на Небесного Пса, и тогда уже перед писателем трепещут власти. Не случайно за резкую критику его роман "Тленный град" был запрещён в Китае, но его издали первым делом на Тайване, в Гонконге, в Японии и Корее.
Но и в диссидентство, в эмиграцию Цзя Пинва уходить не хочет. Пусть ругают. Пусть критикуют. А он живёт со своими героями, со своими мифами. Недаром китайские критики даже писали о демоническом таланте Цзя Пинва. Впрочем, демоны и драконы в Китае не обязательно отрицательные, иногда за ними мощь созидания и развития.
Своей любовью к древним мифам и загадочным героям Цзя Пинва скорее схож с китайским классиком Пу Сунлином, удивительные истории которого неоднократно печатались в России. Разве что мифы свои Цзя Пинва переносит в остросоциальную действительность современного Китая. Он и на самом деле похож на древнего даоса со своей творческой свободой и сакральными знаниями прошлого оказавшегося посредине нынешней сверхцивилизации. Писателю не годятся ни конфуцианские распорядки и ритуалы, ни буддийские одинокие медитации среди лунных гор. Он следует своему Дао и потому следует жизни своего народа.
Цзя Пинва родился в 1952 году и вырос в провинции Шэньси. Его семья в своё время была большой и уважаемой во всей округе. Отец долгие годы был сельским учителем. Семью Цзя Пинва, как и множество других семей, затронули все драматические события ХХ века, но он выстоял и не озлобился. Даосу не положено обижаться на мир, он сам творит свой мир. Он может раскинуть свою древнюю хижину посреди Парижа или Сан-Франциско, позвать своих европейских кумиров в гости и вместе с ними совершить обряд жертвоприношения всем покойным, которые жили рядом с его семьёй на улице Дихуацзе и умерли в течение последних 20 лет. Он спокойно на любом торжественном приёме может, согласно даосскому обычаю, существовавшему в его родных краях, вылить рюмку водки на землю в знак доброго пожелания всем землякам.
И потому, где бы он ни жил, и где бы ни работал, в его кабинете каждый день курится фимиам, и овеяный его благоуханием Цзя Пинва исполняет свою писательскую миссию, своё творческое Дао, считая свои книги скромным вкладом в народную жизнь.
В 1972 году Цзя Пинва поступил учиться в Северо-западный университет Китая. Тогда же начал публиковаться в газетах и журналах. По окончании университета Цзя Пинва стал работать литературным редактором Народного издательства в своей провинции Шэньси и уже профессионально занялся литературным творчеством. Он погрузился в городскую жизнь быстро меняющегося Китая. Однако и с возрастом, после долгих лет прожитых в городе, Цзя Пинва заметил, что его всё также тянет к родной деревне.
Он встревожен тем, как живут его земляки. Может быть, в чём-то острота его книг схожа с остротой книг Василия Белова и Валентина Распутина семидесятых лет прошлого века, времён "Привычного дела" и "Прощания с Матёрой". Писатель стремится, как он пишет в своём эссе: "соединить традиционное китайское мироощущение с литературным сознанием современного человека". И потому ему ничто современное не чуждо, но внутренний мир его – всё тот же мир даоса. Прославился он и своей живописью, каллиграфией, графикой. Цзя Пинва посмеивается, что его художественные альбомы приносят ему доход больше, чем восьмитомное собрание сочинений, вышедшее к 50-летию.