Краеугольный миф сербской истории – легенда о царе Лазаре, которому накануне битвы на Косовом поле Богоматерь прислала послание с вопросом: "Какое царство ты хочешь: небесное или земное?" И Лазарь выбрал небесное, ибо оно вечно, а всё земное эфемерно. Оставим сентиментальность. Настоящую безопасность и победу (именно: спасение) только и дарит икономия смирения, воспитывающая необыкновенную чувствительность духа, способность в благодатном покаянии заглянуть в самый исток опыта (разве не сказано: "Царствие Божие – внутри вас") и, следовательно, способность упреждать события. Это умение нельзя добыть расчётом и рассуждением. Но оно доступна наказанному за гордыню и прошедшему путь искупления.
Западноевропейцы обычно видят в православной цивилизации образ архаического "подполья души" и высокомерно отворачиваются от него. Но разве не очевидно, что православный мир обладает своим опытом духовного роста и в целом устроен сложнее и тоньше западного миросозерцания? Что славяне лучше понимают "просвещённую Европу", чем та – славян, и, не находя понимания на Западе, начинают перед ним "валять Ваньку"? Европейцы украдкой посмеиваются, но в действительности кто над кем здесь смеётся?
АЛБАНИЯ
Албанцы – уникальный в своём роде народ и национализм его уникальный, апеллирующий к доисторическому прошлому, к мифической "памяти незапамятного" без привязки к мифологической или даже бытовой традиции. Да и как привязать, если албанцы глубоко разделены и по конфессинальному признаку, и по языку, и по культурному укладу, а письменные памятники до 16 века отсутствуют? Но такая позиция имеет для албанцев и большие удобства: можно объявить своей территорией хоть все Балканы, не обращая внимания на собственную разобщённость. Все культурные памятники Косово, согласно убеждению не только албанских обывателей, но и албанской Академии наук, – тоже от албанцев, а если что среди них и разрушено, то исключительно из-за военных действий или самими сербами. Горячка мифотворчества с чистого листа не даёт албанцам сомневаться в своей правоте. Ещё ни один из них не был замечен в такой слабости. И теперь Гаагский трибунал оправдывает албанских военных преступников только по причине отсутствия свидетелей обвинения: среди албанцев таковых не сыщешь, а сербы мертвы (нет, конеч- но же, не все, есть свидетели; но самое важное то, что сами албанцы не смеют давать показания против своих, хотя знают, что были преступления). Национализм забытой-выдуманной старины удобно сочетается с амнезией постмодернистской повседневности, а то и другое – с желанием прилепиться к какой-нибудь имперской машине. Любовь к Османам ещё можно объяснить религиозным фактором. Труднее понять, почему в годы Второй Мировой албанские националисты прославляли глобальные устремления итальянских фашистов (оккупировавших тогда Албанию), а в наши дни готовы "идеологически разоружиться" перед американским и еэсовским империализмом. Тактическая уловка или свойство натуры? Скорее, искреннее преклонение перед силой, подсознательная (а может, и сознательная) завороженность насилием, ведь насилие – единственный способ разрешить врождённую национализму проблему дистопии, разлада между прошлым и настоящим, а равным образом неминуемого присутствия в себе "другого".
Повадки албанских националистов имеют, конечно, свои социальные причины. Албанская цивилизация вообще выросла, главным образом, из уклада воинов-горцев, и традиции мужских союзов, прославляющие личную доблесть и безусловное повиновение старшим, играют в ней определяющую роль. Между прочим, знаменитая итальянская мафия на Сицилии во многом обязана своим происхождением албанским переселенцам. Такая цивилизация, где ценится не рефлексия, а смелое до беззакония действие, прививает вкус к технической эффективности (сами технические средства, конечно, заимствуются извне) и обладает колоссальным потенциалом к экспансии, причём в виде, говоря современным языком, замкнутых "сетевых сообществ". Албанская диаспора – одна из самых обширных и влиятельных в мире.