Ты значил всё в моей судьбе,
Потом пришла война, разруха,
И долго-долго о Тебе
Ни слуху не было, ни духу.
И через много-много лет
Твой голос вновь меня встревожил,
Всю ночь читал я Твой Завет
И как от обморока ожил.
Мне к людям хочется в толпу,
В их утреннее оживленье.
Я всё готов разнесть в щепу
И всех поставить на колени.
…Я чувствую за них за всех,
Как будто побывал в их шкуре,
Я таю сам, как тает снег,
Я сам, как утро, брови хмурю.
Какая же это позиция неприсоединившегося интеллигента!
Пастернака также неоднократно упрекали в гордыне, в самообожании, в необоснованном отождествлении себя с Христом, что прослеживается не только в цитированном выше стихотворении, но и во многих других, в особенности тех, что приложены к "Доктору Живаго". Но ведь обожение себя путём открытия сердца и низведения в него Святого духа – это главный принцип исихазма, который порой невежественно принимается за самообожание. Одна буква в слове меняет весь смысл. "Господи, помилуй!" в устах молящегося прихожанина и в молитве монаха-исихаста – разные вещи. В первом случае речь идёт об обращении к Христу внешнему, тогда как во втором – к Внутреннему. Прихожанин просит о пощаде за грехи, монах – о слиянии Христа внутреннего с Христом внешним. Мольба у одного – Господи, дай! Самоотдача у другого – Господи, возьми! Возьми моё сердце, соедини его со Своим.
Но надо жить без самозванства,
Так жить, чтобы в конце концов
Завоевать любовь Пространства,
Услышать будущего зов.
Пространство-Христос, а также природа со всеми её грозами и революциями сливаются в одно целое, "чтоб тайная струя страданья согрела холод бытия". Иными словами, "холод бытия" – сцена, на которой разыгрывается драма человеческой жизни. Для подавляющего большинства актёров жизненной драмы – боль, страданье, гибель – проделки дьявола, от которых следует спрятаться, во всяком случае, не лезть на рожон. Даже человеческая природа Иисуса Христа не лишена этой слабости: Гамлет Пастернака ведь говорит словами Христа: "Если только можешь, Авва Отце, чашу эту мимо пронеси". Дальнейшие слова Спасителя: "...впрочем не как Я хочу, но как Ты хочешь" Пастернак не зарифмовал, он переиначил их на свой лад.
Но продуман распорядок действий,
И неотвратим конец пути.
Я один, всё тонет в фарисействе…
Стихотворение "Гамлет" открывает семнадцатую главу, "Гефсиманский сад" её завершает. Здесь уже на примере Христа Пастернак конкретизирует и свою судьбу.
Но книга жизни подошла к странице,
Которая дороже всех святынь.
Сейчас должно написанное сбыться,
Пускай же сбудется оно. Аминь.
Ты видишь, ход веков подобен притче
И может загореться на ходу.
Во имя страшного её величья
Я в добровольных муках в гроб сойду.
Я в гроб сойду и в третий день восстану,
И, как сплавляют по реке плоты,