Поэтому, кстати, мне во многом близок Гоминдан, правящая ныне Национальная партия Тайваня. Я мечтаю о создании такой легальной, всеми уважаемой Национальной партии в России уже много лет. Партии, защищающей интересы своей нации, отнюдь не в ущерб другим нациям и народам.
В.М. Вы верно заметили рыхлость в подходе к китайской мифологии у самих китайцев. Тому было много причин, спокойной жизни у них, как и у нас, почти не было, и кто только к ним не вторгался. Древняя китайская мифология до сих пор разбита и не собрана, подобно греческим или германским мифам. Но она живёт и даже развивается, видоизменяется.
При этом я рад, что вы увидели и отблески Рая в сознании многих тайваньцев. Думаю, вы не ошиблись. Я уже много лет живу на Тайване, работаю в центре русской культуры при Тамканском университете, общаюсь с самыми разными тайваньскими кругами.
И, конечно, поражает сочетание древних традиций и обрядов и первенство в электронике, рывок в космическую эру. Думаю, нам в России есть чему поучиться у тайваньцев.
Валентин КУРБАТОВ С ДРЕВА ПОЗНАНИЯ
Валентин Яковлевич Курбатов родился 29 сентября 1939 года в городке Салават Ульяновской области. Долгое время жил на Урале. Служил на Северном флоте. Окончил ВГИК. Выпустил книги о Викторе Астафьеве, Михаиле Пришвине, Валентине Распутине, гоголевском иллюстраторе А.Агине, и написал много статей по русскому искусству и русской зарубежной литературе. Живёт в Пскове. Наш давний и верный автор.
От всей души редакции газет "Завтра" и "День литературы" поздравляют известного литературного критика с юбилеем, с настигшим его семидесятилетием.
Долгих лет тебе, Валентин, и новых книг!
Это не устает поражать рационалистическое сердце, хотя верующий человек обычно в таких случаях только снисходительно улыбается, как улыбаются взрослые удивлению детей простым чудесам мира.
...День за днём я читаю Толстого, его "Исповедь", "Исследование догматического богословия", "В чем моя вера?". Надо понять, над чем мы бьёмся десять лет во время "Писательских встреч" в Ясной Поляне, когда непременно то один, то другой из нас выговаривает церкви за то, что могила Льва Николаевича ранит глаз своей "обезглавленностью", что там ни креста, ни памятника. Ровный холмик в свежей молодой траве, такой молодой, что кажется с похорон идёт первое лето.
Нетерпеливые писатели сразу требуют креста, обращения в Патриархию, ищут справедливости, зовут к милосердию. Церковь от встреч уклоняется. И всё снова и снова кончается словами. До следующих "Встреч", до новых стихов, до новых жёстких или бережных обращений... Настойчиво, однообразно, с регулярностью приливов и отливов.
Значит, надо снова садиться за "Исповедь", снова думать, отчего эта могила не даёт нам покоя и что нам делать с нашей тревогой, нашей болью, нашей любовью.
А начинаю я с улыбки над рационалистическим сердцем вот почему. Читал я, читал ясную, жёсткую, честную книгу "В чём моя вера?" да и устал. Как хотите, а это ведь и слушать трудно обыкновенному сознанию. По Льву Николаевичу выходит, что и судов никаких не надо (коли помнить заповедь "не судите и не судимы будете"), и армии никакой не надо ("не убий"), и присяги не надо ("не клянись"). Поневоле захочешь представить, как читают такие книги государственные чиновники. И не сможешь. Никакого воображения не хватит застать за таким чтением президента, штабного генерала, обычного судебного чиновника. Остаётся предположить, что раз никто из них полномочий с себя не сложил, значит, не читают. Или читают только до вот этих утверждений, что их институтов не надо, – и бросают, уверенные, что тут и возражать странно, что за них жизнь возразит.
И вот от усталости-то и включаю телевизор, а там фильм Владимира Хотиненко "Мусульманин". И включается он как раз на сцене, где бывший политрук разговаривает с бывшим рядовым афганцем о "битвах, где вместе рубились они". И политрук-то, будто через плечо в моего Толстого на столе заглянул, и говорит, что прочитал "Новый Завет" и не понимает, как это "не клянись", если армия на присяге стоит, и как это "подставь щеку"? ("Влепят тебе из калибра 7,62, ты и повернуться другой щекой не успеешь".) И даже про заповедь "не разводись", о которой Толстой тоже много говорит, политрук найдёт случай сказать. Что была у него жена – совершенная стерва, а вот развелись, переженились и оба счастливы. Так что генералам и президентам можно не утруждаться – есть кому за них Толстому ответить. Да ведь, вспомните, как ещё сто лет назад Борис Вышеславцев смеялся, что каждый студент юридического факультета в минуту опровергнет непротивление злу насилием.