Алма-Ата, 1959
СЕСТРА
Она проходит по палатам,
Аптекой скляночной звеня.
И взглядом синим и богатым
Сперва поклоны шлёт солдатам,
Потом приветствует меня.
На ней косынка цвета ирис,
На синем платье сочный вырез,
Глаза, прорезанные вкось...
И между телом и батистом
Горят сияньем золотистым
Чулки, прозрачные насквозь.
Она разносит дигиталис,
Берёт мокроту на анализ,
Меняет марлю и бинты.
И инвалиды на лежанке
При виде этой парижанки
Сухие разевают рты.
Лишь я, спокойно и сурово
Приветствуя её зарю,
Ей тихо говорю: "Здорово!" –
И больше с ней не говорю.
Что я нашёл в любви твоей?
В твоих улыбках прокажённых?
В глазах, пустых и напряжённых,
И в жарком шёпоте: "Скорей!"?
Колен распаренную тьму,
Ожоги мелкие по коже,
Озноб, на обморок похожий,
Да рот, способный ко всему?
Визиты опера к врачам
В часы твоей обычной вахты,
Мои вопросы: где ты, как ты?
И с кем бываешь по ночам?
И так три месяца подряд...
Ох! Мне и суток было много!
Не жду я милостей у Бога,
И тёмен мой дощатый ад,
И, слышно, люди говорят,
Различная у нас дорога.
Золотозубый жирный гад,
Хозяин кухни и каптёрки,
Заманит девушку на склад,
– Садитесь, – скажет, – я вам рад,
Вина хотите или горькой?! –
И дверь запрёт на обе створки...
И ты не вырвешься назад.
Я знаю, ты задашь трезвон,
Он посинеет от пощёчин.
Что нужды?!.. Склад огромен, прочен,
Товаром разным заколочен
И частоколом обнесён.
И крепок лагерный закон –
Блатное право первой ночи...
Когда ж пройдёшь ты в час обхода
В своём сиянье молодом
И станем мы с тобой вдвоём
В толпе народа – вне народа,
Какая горькая свобода
В лице появится твоём!
Как быстро ты отдашь на слом
Всё, чем живёшь с начала года...
Весна пришла, бушуют воды,
И сломан старый водоём.
И всё пойдёт путём обычным,
Пока не словят вас с поличным,
Составят акт, доставят в штаб,
И он – в шизо, тебя – в этап!
Открыты белые ворота,
Этап стоит у поворота,
Колонны топчут молочай.
Прощай, любовь моя, прощай!
Меня ты скоро позабудешь,
Ни плакать, ни грустить не будешь.
И, верно, на своём пути
Других сумеешь ты найти.
Я ж буду помнить, как, взвывая,
Рвалась с цепей собачья стая,
И был открыт со всех сторон
Нас разлучающий вагон!..
Мы распростимся у порога.
Сжимая бледные виски,
Ты скажешь: "Только ради Бога,
Не обвиняй меня так строго..."
И затрясёшься от тоски.
Я постою, помнусь немного,
И всё же крикну: "Пустяки!"
Так по закону эпилога
Схоронит сердце – ради Бога! –
Любовь в тайшетские пески…
Но нам тоска не съела очи,
И вот мы встретились опять
И стали длинно толковать,
Что жизнь прошла, что срок просрочен,
Что в жизни столько червоточин,
А счастье – где ж его сыскать?!