– Нет.
– Ты смотри, Иван, дело подсудное…
– Я понял. Понял я тебя, Олег. – Он отключил телефон.
"Вот так, значит… Значится так, да…"
Сейчас, со стороны, в литых чёрных сапогах, в брезентовых штанах и куртке, высокий, плечистый, бородатый, глаза в щели сузились, желваки вздулись – он и сам походил на зверя, насторожённого, ожидающего засады, готового до конца биться за свою свободу.
Есть что терять Ивану – дома жена любимая и двое ребятишек.
Взял себя в руки. На зверя убитого не взглянул больше – нет его, и не было. Пошёл к месту выстрела, зорко в следы свои вглядываясь. Мох – это хорошо, не разберёшь, что за след, вмятина и всё. А вот на пролысенке чётко в сырой земле подошва отпечаталась, всеми протекторами, сорок пятый размер – затереть его, ветками да мхом забросать… Вот здесь он стоял, отсюда выстрелил – тоже следы заметные, затёр и их. Нашёл и пыж от патрона – в карман его пока, а дома в печку…
Конечно, все следы от дома, а шёл он и по мокрой лесной дороге, не затопчешь, да мало ли кто и бродит по лесу.
Вышел на ту дорогу, нашёл свои следы, от них и повёл другую тропу в лес, тут уже смело топтался. Вышел к ручью с рыжей болотной водой и здесь на берегу потоптался, а потом вдоль ручья и к дому двинул.
Вряд ли выслеживать будут – да бережёного, говорят, Бог бережёт, а не бережёного тюрьма стережёт. Так-то…
"Да. Олег, Олег… Ничего ты, значит, не простил, ничего не забыл…"
До армии-то ведь Олег с Ириной его гулял – из школы в десятом классе провожал, в клубе с ней танцевал… Из-за неё ведь и в город Олег не поехал в институт поступать. У неё тогда мать сильно болела, Ирина и осталась, ну и он… А Иван… Нравилась она ему очень, но подойти к ней стеснялся. Да и Олег же… Они и в армии вместе были. Угораздило. А ведь армейская дружба – верилось – самая крепкая. Олег писал Ирине из армии, она ему отвечала. А однажды решился и Иван написать. И встречала из армии она уже его, Ивана, полгода не прошло как и поженились.
Пришёл и Олег тогда на свадьбу погулять. Пригласили, как же – друг. В драбадан упился Олег. Вывел его Иван во двор, попроветриться. Лбом и руками упершись в забор, выпростал из себя Олег рвотину. Сказал вдруг, трезвым совсем голосом:
– Ирку я тебе не прощу! – И пьяную песню заблажил, будто и не говорил ничего.
Десять лет уж прошло. Олег в город уезжал, в институте отучился. Стал неожиданно главным районным охотником.
К Ивану с Ириной заезживал, как ни в чём не бывало.
С лицензией-то вот что вышло: приняли районные депутаты решение ограничить в этом сезоне отстрел лося. Всего несколько лицензий разрешили выписать, ясно, что для начальства. А Иван каждую осень на лося лицензию брал. Вот ему Олег и сказал:
– Ты добудь сначала, а там разберёмся…
Добыл… Нет, ничего он не добыл. Не было лося, не было…
А живут они с Ириной – и не знает Иван, за что счастье ему такое. Послушаешь мужиков – куда и глядели, когда женились. Да ведь и он не больно-то задумывался, как там дальше будет, женился да и всё. И ничем он не лучше других мужиков. Просто – повезло с бабой.
Он сорвал гроздь лесной сладкой после первого ночного морозца рябины – жену и детишек побаловать. Ускорил шаг. Вышел из мелколесья на луг пёстрый, где ещё зелёной, где уже жёлтой да серой травой, за ним уж и дома посёлка видны.
Осень в этом году – на диво, сухая, долгая. Урожай с полей и огородов убрали, дровами запаслись… Живи да радуйся. Только бы радость эту самому не обронить, да и другому не дать разбить.
Нитка паутину зацепилась за травину, просверкивает. Небо бледно-синее, чистое. И только где-то далеко над лесами, в северной стороне, сбивается туча, набухает непогодью. Да и пора, что поделаешь – осень…
КУКОБОЙ
Их было четверо в автомобиле "Волга": водитель Андрей, морщинистый, с побуревшими от курева усами; Александр Качалин – предприниматель, хозяин машины, спокойный, с нагловатыми глазами; его компаньон Давид Феликсович, в прошлом "работник культуры", лысый и тяжеловесный; и Юрий Толокнов, бывший одноклассник Качалина, долговязый, с длинным белым шарфом вокруг шеи. Он случайно узнал, что Александр едет в Москву, и напросился в попутчики, сидел впереди, рядом с Андреем.
Когда с главной дороги свернули на просёлок, сокращающий путь, заснеженные поля, леса, деревни приступили вплотную.