После апреля 1985 года размежевание стало очевидным. Оказалось, что это "не закрытый, а открытый перелом". И мы опять очутились в оппозиции к тем же людям, но теперь они стали рьяно подпевать новой власти в надежде, что она опять возьмёт их в идеологи. Кстати, так оно и случилось.
Последствием этого "процесса, который пошёл", стала мобилизация ими разного рода сторонников в свои ряды, когда писательские билеты стали раздавать налево и направо. Тех графоманов и бездарей, которых мы по профессиональным показателям подчас не принимали в свой Союз, наши противники потащили к себе. Уровень этой "партийной" литературы хорошо демонстрирует выходящий у нас, например, в Оренбурге альманах Союза российских писателей "Башня" и все, кто вокруг него тусуются. Количественно их ряды раздулись, а общекультурная и собственно литературная работа, на мой взгляд, у них на очень низком уровне. Правда, там есть несколько человек, подающих надежды, но сама атмосфера окололитературного рвачества и графоманства, теперь уже нового толка – "демократического", губительна и мало способствует развитию талантов.
А.С. Нынешнее время как бы определяет главный жанр и направление литературы – публицистика. Но это желание говорить "напрямую", на мой взгляд, обедняет современную литературу. Художественная ткань произведений не всегда выдерживает сверхвысоких температур гражданского чувствования автора. Когда литература прорывает "плеву бытия", она становится журналистикой. Валентин Курбатов, автор предисловия к вашему собранию сочинений, заметил, что Петру Краснову удалось "не свалиться" в публицистику, оставаясь одновременно остросоциальным и высоко художественным писателем. Как вам это удаётся?
П.К. Границы, наверное, какие-то есть, но не для настоящего художника (я не о себе говорю, а вообще), который снимает эти границы тем, что он предельно естественен и пишет художественную правду, правду образа. Шестым чувством он избегает ловушек, когда вместо правды художественной просится на перо, подставляется правда политическая. Правд, если разобраться, много, у каждого человека – своя. Объединить эти правды и дать им художественное выражение – это задача писателя. Главное – не фальшивить, и тогда всё получится.
А.С. А в чём правда писателя Краснова? Если проследить эволюцию героев ваших произведений, вплоть до последней повести "Пой, скворушка, пой", нельзя не заметить движения от философии гуманизма к христианским ценностям. В повести явно просматривается ветхозаветное "око за око", угадывается притча о возвращении блудного сына, в сюжетном пространстве незримо и органично присутствует образ Отца как меры вещей и символа отечества. Художественная правда жизни нынешнего Петра Краснова включает в себя понятие Бога?
П.К. Конечно. По крайней мере, часть своей эволюции в вопросах веры, как ты заметил, я передал своему герою. Я пытался объяснить, почему мы приходим к вере: нас сама нынешняя гнусная действительность выталкивает вверх, к более высокому пониманию смысла жизни. В наше время как бы спала пелена с глаз и проявились голые – жёсткие и жестокие – конструкции мира. Это заставляет задумываться над самим своим существованием и предназначением. Я надеюсь, что мой герой, который делает только первые неуверенные шаги в этом направлении, как-то поможет тем многим читателям, которые тоже оказались в нынешней духовной и исторической трясине, выбраться наверх, к более высокому и широкому пониманию мира.