Глухие улицы ночные
И мрачноваты и пусты.
Стоят дома, как домовые,
Как будто дамы пиковые…
Двоятся на Неве мосты.
Под брызгами дождя на стёклах
Автомобиля моего
Охранники сидят промокло
И ждут неведомо чего.
Но лишь приказа моего…
Когда-то этот город чудный
С одной актрисой рассекал.
Роман имел с ней непробудный,
На Пряжке жил; отель был мал,
"Матисов дворик" назывался,
А рядом – сумасшедший дом.
Дом сумасшедшим и остался,
А мы с актрисой не вдвоём.
У нас есть детки молодые,
У деток будет жизнь своя,
Но в том, что мы с тобой чужие,
Виновна ты, невинен я…
***
Я слушал пение кастратов.
Луна светила, падал снег,
То сер, то грязно-розоватов.
Один в ночи, вдали от всех
Я слушал пение кастратов.
Не диск таинственный винила,
С иголкою соединясь…
Мудей магическая связь,
Из Беловодия стремясь,
Ко мне межзвёздность приносила…
И дома нет, и нет семьи,
Утащены волною дети,
А я сижу при лунном свете.
Поют скопцы как соловьи,
Что им отъели штуки эти.
Заносится горячий нож,
Секущий горло ледяное…
Поёшь-поёшь, поёшь-поёшь,
Пока он падает, стальное
Сечёт им связки лезвиё,
И плачет, и скорбит зверьё…
Я слушал пение castrati –
Виттори, Сато, Фолиньяти.
Их визг, свистящий из ночи,
Поскольку режут палачи…
ЛЮДИ В КЕПКАХ
Мир был прост пред Первой Мировой:
Пышные короны у царей,
Сбруи драгоценные, конвой,
Ротшильды (зачем же им еврей?),
Каски и высокие фуражки,
Гретхены, смиренные Наташки,
Биллы, Гансы, Вани-замарашки…
Армии, как псы, всяк пёс – цепной.
Но когда счёт трупов под Верденом –
Восемьдесят тысяч трупов в сутки! –
Мир уверил, что по этим ценам
Смысла нет держать вас, проститутки!
Бросились свергать их, свирепея,
Русские, германцы, солдатня…
Выдирать царей из эмпирея
(Жаль, что рядом не было меня!).
Жилистые, страстные солдаты,
Обменяв шинели на пальто,
Были им пальто коротковаты,
Кепки впору были им зато…
Людям в кепках крепко надоели,
Люди в котелках и шишаках,
Балерины их, все их фортели,
Пьяные Распутины в соплях,
Все князья великие в усах,
Кайзер, канцлер, хруст в воротничках…
Вышли люди боевого склада,
Младших офицеров племена
Кепка покрывала как награда,
Их мужами сделала война.
Вышли и сказали: "Так не надо
С нами обращаться, куль говна!"
Взяли револьверы и винтовки.
Сбросили на землю трёх царей.
Ленин, Гитлер были им обновки –
Вышедшие из простых людей…
Лишь английский плебс лицом о лужу…
Все другие хорошо успели.
Вышли те, кто с пулемётом дружит.
Пулемёты выдавали трели…
Мясники, литейщики, артисты,
Вышибалы и торговцы жестью,
Криминал, студенты, журналисты –
Навалились все ребята вместе…
Власть схватили. Котелки бежали,
Шишаки и аксельбанты тоже.
Кепки управлять Европой стали.
В Дойчланд и у нас провозглашали
Власть такую, что мороз по коже…
СВЕТСКАЯ ЖИЗНЬ
Одевай свой пиджак и иди потолкаться под тентом,
Светской жизни пора послужить компонентом,
Чтоб с бокалом шампанского, в свете горящего газа,
Ты стоял. А вокруг – светской жизни зараза...
Ты пришёл за красивым, ужасного видел немало,
За красивым сошёл, бывший зэк с пьедестала.
Ветерок, дуновение, запах тревожного зала,
Мне всегда будет мало, всего и всегда будет мало...
Светской жизнью, где устрицы вместе с шампанским,
Не убить мне тюрьмы с контингентом бандитским и шпанским.
И какой бы красавицы талию я не сжимал,
Буду помнить Саратовский мрачный централ.
Наш "третьяк", и под лестницей все мы стоим, пацаны,
И у всех нас срока до затмениев полных луны.
Пузырьки "Veuve Cliequot" умерли на моём языке.
Пацаны, я ваш Брат, хоть при "бабочке" и в пиджаке.
Я совсем не забыл скорбный запах тюрьмы и вокзала,
Мне всегда будет мало, всего и всегда будет мало...
Одевай свой пиджак и иди потолкаться под тентом,
Светской жизни пора послужить компонентом...
***
Ветер Истории дует в глаза,
И вот выползает слеза...
Про Гёте, товарищ, напомнил ты мне?
Мне Мефистофель приснился во сне.
С Буонапарте подписку берёт,
Хвост Мефистофеля по полу бьёт,
Буонапарте подрезал мизинец
И получил всю Европу в гостинец.
Ветер Истории Гегеля полы