Что корчится под пыткой.
А ЧЕЛОВЕК толкал асфальт,
Плечом толпу отвергнув…
Скрипела судорожно сталь,
Как колесница века.
ХУТОРОК
Родимою сторонкой
Шагал я по степи.
И перепёлка громко
Кричала мне: "Не спи!"
Куда-то одичало
Летели облака,
И степь меня качала,
Как лошадь – седока.
Я, троп не выбирая,
Набрёл на хуторок,
От жажды умирая,
Скатился на порог.
Меня поили чаем,
Кормили калачом
И трогали случайно
То пальцем, то плечом.
Хозяйку величая,
Смотрел я, как она,
Себя не замечая,
Томилась у окна.
В окне – жуков гуденье.
Хозяйка, глядя в лес,
Стояла, как виденье,
Среди ночных небес.
...Наутро я умчался
В далёкие края,
С тобою не остался,
Хозяюшка моя.
Весь день, как будто чайка,
Летел я на восток,
А надо мной качался
Хозяйки шепоток.
***
Когда опустится на плечи
Неотболевшая тоска,
Поплачь-поплачь и станет легче
У глаз, у сердца, у виска.
Поплачь-поплачь. Когда заплачешь,
Горящую погасишь боль.
Ведь если плачешь, значит платишь
За безответную любовь.
Идут дожди – исчадье плача,
Глубок и сладок этот плач.
И если ты – моя палачка,
То я, наверно, твой палач.
Ты хочешь так, а не иначе,
Тогда возьми – переиначь!
И если вдруг не станет плача,
Не плачь! И, всё-таки, поплачь!
НОЧНЫЕ МАНЕКЕНЫM
А в городе проснулись манекены:
Не видно мне и неизвестно вам,
Как сквозь проёмы окон или стены
Уходят манекены по дворам.
Закрыты до утра кинотеатры,
Которые берутся на "Ура!".
Как персонажи странных кинокадров
Гуляют манекены до утра.
Я встречу манекена у подъезда,
Он у меня попросит закурить
И, как артист из нашумевшей пьесы,
Мне о Феллини станет говорить.
Он вышел из окна универмага,
Мечтал обычным человеком стать,
Ему нужны бумага и отвага –
Упущенное время наверстать.
Я подарил тетрадку манекену,
Чтоб он писал хорошие стихи.
И он ушел, счастливый, вдохновенный,
Когда деревьев вспыхнули верхи.
Иркутск живёт то встрёпанно, то гладко,
Бегут девчонки в платьях до колен.
…А я нашёл знакомую тетрадку
На улице, где сбили манекен…
ИГРУШКА
Я – игрушка заводная,
Нa сто лет заведена:
Знаю то и это знаю,
И чего не надо знать.
Я – игрушка заводная,
Человечек заводной,
А внутри, как боль зубная:
Что-то сделали со мной.
В сердце – трещина сквозная,
Раны рваные с боков…
Я – игрушка заводная,
Я – игрушка дураков.
РОМАНС
Не ты, мой друг, не ты, а я
Вчерашний день провёл в сиротстве –
В саду, где узкие воротца
И деревянная скамья.
Где у моих уставших ног
Тропинка пыльная плутала,
Где сонно бабочка летала,
Где понял я, что – одинок.
Слагался день из низких туч,
По древу ползали мурашки,
И думу думали ромашки,
Как уберечь последний луч?
А ты увидеть не могла,
Что я весь день провёл в сиротстве.
Мне – длинный день, тебе – короткий,
Тебе – огонь, а мне – зола.
Но ты умела рисковать,
И потому была жестока.
И потому – не одинока,
Что дверь умела закрывать.
Мне милых губ не целовать,
В сиротстве быть, в саду забвенья…
И я бросаюсь в исступленье
Ромашкам головы срывать.
МИНОТАВРЫ
Мы – от Чукотки и до Нарвы –
Москве сегодня не нужны.
Нас пожирают Минотавры,
Рождённые среди страны.
Победно зло гремит в литавры,
Вновь торжествует "Вечный жид".
И под копытом Минотавра
Русь, будто Герника, лежит.
СТРЕЛА
То ль из памяти чьей-то усталой,
То ли из неземного угла,
Пробивая небесные дали,
Пролетела над Русью стрела.
Направления не потеряла,
Просвистела в ночной тишине
И сверкнула огнём, и застряла,
В монолитной Кремлёвской стене.
Но недолго сияние длилось
И недолго качалась стрела,
На две части стена развалилась,
Мавзолей под собой погребла.
ШУКШИН
Хлеб славы – и горек, и сладок.
Сельчане, ведь вы – не враги?!
Страдал он от ваших нападок,