Не менее, чем Топоров, меня изумил Андрей Немзер. Он тоже как бы взял бедную птичку под защиту, но с таким разбором, что куда там "самоварному золоту" Василенко. Защита наотмашь. "Хорошо ли пишет Ульяна Гамаюн? – спрашивает Немзер, и уклончиво сам же отвечает: – Я не охотник до роскошных узоров слога, бликующей символики и сюжетных недоговорок, но вполне понимаю, почему "Безмолвная жизнь со старым ботинком" была привечена вдумчивыми судьями. Их решение не провоцируют меня на спор…" Вроде бы поддержал. Заслуженно премию дали. Но за что? Ещё не дойдя до разбора повести, Андрей Немзер указал на "её благодарственную витиеватую речь", которую на вручении премии "зачитала редактор повести, прозаик Ольга Новикова".
Речь витиеватая, но сама повесть какова? Далее следует убийственный разбор: "В повести Ульяны Гамаюн читатели встретят "жовиального жуира", увидят, как "мрела и дышала лимонной мошкарой крошечная лампа", и ощутят "короткометражную тишину". Они узнают, что "и трюк, и Дюк (прозвище одного из малолетних героев. – А.Н.) в этом трюке были неподражаемы". Что повествователь "был чёрной полосой в безмолвии белой горячки" деда Толи, принявшего беспризорного мальчика за умершего сына (и/или несуществующего внука) и освободившего его из трактирного рабства, отдав бутылку не лучшего первача. Что "над городом нависла собака с глазами в чайную чашку" (Андерсен далеко не единственный сочинитель, чья тень мелькает в повести Гамаюн). Что "этот синий панцирь (школьная форма. – А.Н.) хоть и был невыносимо душен и смешон, но служил отличным камуфляжем, скрывая тугое брюшко нашей аморальности и плоский зад нашего конформизма". Ничего себе, защитничек повести нашёлся. Далее не мягче.
"Поскольку место действия – приморское южное захолустье, имеют место своевольная стихия, буйная и чахлая растительность…, гротескные мелкие начальнички, кряжистые тётки и сумасшедшие старухи. Одна – чуть менее загадочная – на периферии истории. Другая – неведомо откуда взявшаяся и поселившаяся в заброшенной халупе на берегу моря – в самом её центре. Дабы понять, что это за история, потребны некоторые усилия, но в её многозначительной таинственности не усомнится никто… непостижимая история. И участвовавшие в них персонажи – соперничающие художники, чахоточная красавица, таинственная старуха... Что-то там было. Любовь. Искусство. Смерть. Ну и так далее..."
Вот это и удивило, блестящий убийственный и убедительный разгром повести и, под конец, согласие с присуждением ей премии Белкина, как лучшей повести года. Издевается что ли Андрей Немзер? Мол, пусть птичка ещё покивает мне отрубленной головой. Как безголовый петух, который долго ещё носится по двору, обрызгивая всех кровью.
Вполне логично Юрий Буйда в том же интернетном ЖЖ-блоге замечает: "Ничего особенного. Слабая повесть, написанная "варварским изнеженным языком" (Пушкин о Сумарокове), а точнее, языком жеманным, на грани и за гранью пошлости, становится лауреатом премии Белкина за лучшую повесть-2009. Выигрывает у повести "Кома" Эргали Гера, которая, хоть я и не его поклонник, на голову лучше Гамаюн. В блогах (в том числе у меня) Гамаюн выдается порция розог – вполне заслуженных. Видимо, почитала, прослезилась – вот и результат. Жалко девушку, ну так на х...а её подставлять со слабым текстом?.."
И на самом деле, литература – не богадельня и не лотерея, что написал, то и получил. И для меня загадка: какого хрена раздувать из всего этого такую шумную историю? Просто какая-то литературная мафия мощно продвигает некую "жеманную" девицу. Поневоле подумаешь, может, это вновь какой-нибудь весомый псевдоним? Только отошли литераторы от обсуждения околонулевой прозы "Околоноля" некоего Натана Дубовицкого, за которым всем мерещится всесильный серый кардинал России, он же виртуоз Сурков, вдруг навязывается современная Черубина де Габриак, не защитить которую никак нельзя. Её что – преследуют? Запрещают печатать? Изымают из продажи? Или под псевдонимом Гамаюн скрывается фигура не менее значимая или денежная, чем Сурков?
Дочка комиссара из софроновского "Огонька", сама немало покомиссарившая в кожевниковском "Знамени" Наталья Иванова и её соратник Мартын Ганин по советской привычке подняли уровень обсуждения уже на политическую высоту. Это не просто повесть нового лауреата премии Белкина (которой и руководит Наталья Иванова) не пришлась по вкусу известной писательнице Светлане Василенко, а как пишет Наталья Иванова: "В каком-то смысле я себя сейчас чувствую как председатель Нобелевского комитета, которому пришла телеграмма от Пастернака с отказом от премии. Совпадают и чины участников происшедшего – тогда Пастернака затравил союз-писательский секретариат, а сейчас молодого писателя публично оскорбляет союз-писательский секретарь…" Ничего себе, нобелевский лауреат с отрубленной головой... Аж жарко стало – повесть не принял "сам" союз-писательский секретарь… Ну, почти что Берия осудил с высокой трибуны, пора Ульяне Гамаюн сухари сушить, не иначе. Самая замшелая совковость так и лезет из статьи Ивановой. Пугает всех, мол, не просто литератор, а "литературный и общественный деятель чем-то недоволен…" Ведь, с этой гражданской казнью Ульяны Гамаюн "секретарю Союза российских писателей С.Василенко жить и работать дальше…"