Что ж, в чём-то он прав. Я и по себе вижу – сердце моё остывает. (А может, просто срабатывает инстинкт самосохранения?) Наступила весна, мир в предчувствии обновления, но… И когда лил дождь, оплакивая прежний мир, и когда шёл снег, напоминая о вечности красоты, всё это волновало меня необыкновенно. А теперь да, умеренно солнечный день, "хорошая погода", даже птички чего-то галдят. Но пусто и горько в душе.
А город – отстроился, посолиднел. Особенно в центре. Новое здание Сбербанка, Пенсионного фонда, Налоговой инспекции. Магазины, опять же. Иномарки. Кафе с дворянскими именами – "Шереметьев", например. Не зря семь лет жили – работали, трудились.
Голова гудит. Только что вышла из ледового дворца (тоже новодел), где проходил показательный молодёжный спортивный праздник. Старшеклассники, студенты вузов. Семьсот человек. Все в новой спортивной форме – разноцветные футболки, майки с надписью "N-ский университет", яркие трусы, кимоно. Спонсор мероприятия – Инвестбанк. У многих парней в руках флаги правящей партии, и они должны ими размахивать по команде организаторов. Гремит музыка, ужасная акустика сводчатого потолка отражает звук, он мечется в замкнутом пространстве, и вместо "Единая Россия" получается "иди на оси на"… Потом уже получается просто "Иди на… Иди на… Иди на..." После звучит песня "Дети солнца", и девчушки (лет по 8-9) с мученически улыбающимися лицами изображают "счастливое детство". Всё это похоже на "историческую реконструкцию" давних советских праздников, но – карикатурную, механическую. Лица парней мертвы, когда они машут флагами и пытаются перекричать музыку заданными речёвками. Лица ничего не выражают, кроме покорности, того, что "так надо", так принято. Вспомнился советский Первомай – тоже вроде бы принудительный праздник, демонстрации, а всё же в его атмосфере было что-то живое, наивное и человеческое.
Наконец, под какофонию марша высокие гости, для кого и задумана показуха, покидают трибуну. Диджей меняет музыку – звучит нечто ритмически- рэповое, истерически-кричащее. И, о чудо! – как преображаются эти лица! Мёртвые, механически-покорные, они вдруг оживают, словно их разбудили голосом инстинкта, доисторического зова. Дети визжат, орут и прыгают – в озверении, в бесовстве. Так, наверное, древние люди отпугивали злых духов или заряжались энергией перед смертельно опасной охотой. Неолит – древний каменный век. Глаза расширены, челюсти отвисли. Древний человек вышел из Африки, не так ли? Туда же мы и вернёмся…
А здесь, на улице, у элитного колледжа, куда сейчас приедет федеральный министр Алексашенко, тихо и пусто – милиция оцепила окрестности. Только пресса толпится у порога, да старушка деловито катит по тротуару самодельную тележку, в которой покоятся два мешка, набитых пустыми бутылками, а грязная тара, которая в мешки не вошла (тяжело же ей достались эти бутылки!), лежит на тележке россыпью. Старушка худая, костистая, привычно (не в первый раз) упирается, катит свой убогий транспорт.
– Серёга, сними бабушку, вот тебе и "Лики России", – иронично советует фотографу столичного журнала его коллега-корреспондент. "Лики России" – парадно-патриотическая рубрика, где можно увидеть фото крестных ходов с тучными батюшками, молодожёнов у дверей загса, сытых депутатов на охоте, членов правительства на лошадях или с любимыми собаками. В общем, все признаки державного возрождения.
Серёга вяло отмахивается.
А вот и министр – инфантильно-изнеженный, артистически-нелепый, изломанно-хрупкий. В его бледном лице с глубокими голубыми тенями и синюшными губами есть что-то из иного, вампирско-загробного мира. Нежить – особый разряд духов. "Это не пришельцы с того мира, не мертвецы, не привидения, и не чертовщина, и не дьявол, нежить не живёт и не умирает", – лучше Даля не скажешь.