А поутру за ней авто прибудет.
И целый день, затянутая в твид,
Она на цифры важные глядит, Телефонирует, со смыслом говорит, О котировках здраво рядит-судит.
Но в сентябре, когда жара спадёт.
В апартаментах,
в сладостной Аланье.
Турецкий bоу – и нет его желанней,
И нет минуты в жизни долгожданней –
За горстку долларов,
как зверь, её возьмёт.
Он будет скалить зубы, а потом
Опять звереть и наливаться силой.
В беспамятстве она простонет:
"Милый!" –
Забыв, что деньги за любовь платила,
Истерзанная дерзким языком.
Очнувшись, вздрогнет:
"Это не всерьёз!
Всё кончено. Я завтра улетаю.
А этот мальчик?..
Завтра с ним – другая...
Я это знаю, знаю, знаю, знаю...
Ну, а зимой пасти он будет коз.
А мне – в Москву.
Там снова хлябь и стынь.
Там снова офис, офисные лица.
И цифры, цифры, цифры вереницей,
И в пробках изнемогшая столица,
И многолюдство – как песок пустынь.
– 2 –
Но, как-то, накануне Рождества,
Она в свой джипик сядет и поедет
В тот городок, где мама и соседи,
Где в гости ездят на велосипеде
И пироги возводят к торжествам.
Вот мама, вот сестра, вот чудик-зять. Он денег не несёт, а только пишет.
И ничего мужчину не колышет,
Как только рифмы. Их-то он и слышит, На прочее, похоже, наплевать.
И, тем не менее,
ниспослан им сынок! Скажи на милость, экая потеха: Сестрица-клуня с мужем-неумехой. Но вьют гнездо,
как ласточка под стрехой:
Друг дружке чик-чирик, да чмок, да чмок.
И так они щебечут натощак.
Ну, что за счастье –
в нищете плодиться!
Тут выпадает повод насладиться:
"Вот деньги, – говорит она, –
сестрица,
Мы всё-таки родные, как-никак".
Та, доллары – их тыщи полторы –
За пазуху: "Да, как-никак, родные, Теперь – компьютер Васе...
Остальные –
Я видела, есть простыни льняные – Куплю – бельё заношено до дыр".
Но вот – Сочельник! Вечер.
Надо в храм;
"Ты тоже с нами?" – "Я останусь дома".
"Ты атеистка?" – "Я была знакома... Он свечки ставил каждому святому,
Но оказалось: сексопат и хам".
"А мы пойдём. Племянника тебе
На попеченье". И она осталась.
Мальчонка спит.
И вдруг, как что прорвалось:
В душе её зажглась такая жалость
К самой себе, к сложившейся судьбе.
Ко всем её потугам и прыжкам, Упорному стремлению казаться, Повелевать, владеть и огрызаться, Иметь мужчин, и всё же оставаться Неподконтрольной этим мужикам.
А за окном Рождественская ночь Племянник спит спокойно в колыбели. И столько света в этом нежном теле, И что ему морозы и метели...
Дитя уснуло. Всё иное – прочь.
И где-то, в невесомых небесах
Ему звезда сквозь тучи воссияет.
И Зло отступит и весь мир узнает,
Что есть Спасенье, что оно бывает
Не только в несбывающихся снах.
И сердце ей, как будто сжал в руке Могучий и неведомый владыка.
Пред ней ребёнок; рот полуоткрытый, И белокурый локон, как завитый,
И синий прочерк жилки на щеке.
Карьера, деньги...Можно всё отдать, Когда в исповедальное мгновенье Ребёнка спящего сердцебиенье
Ты ощутишь, как дар,
как вдохновенье,
Дарованную свыше благодать....
– 3 –
А утром, до того, как рассвело,