Владимир БЕРЯЗЕВ В ПОИСКАХ ПОВОДЫРЯ
Поэтическое выступление в библиотеке для незрячих
– I –
В чаше богоспасаемой Алма-Аты
Я оказался в апреле, когда цветы
С тонким-тонким "чпок", как целуют снег,
Словно сквозь негу полусомкнутых век,
Раскрывали бутоны на вдохе весны –
Глупо блаженны, но до конца честны.
Город хорош по утрам, пока тих и свеж,
С вишней цветущей, со стенами цвета беж,
С мшистою кладкой арыков под малахит,
С властною сенью старых дубов и ракит.
Город, пока он не тронут рёвом машин,
Кажется палисадом большим-большим,
Так бы и жил, и гулял меж кустов и клумб
Праздным зевакой птиц и рекламных тумб.
– II –
Близился день Победы, тюльпанов вал
Мемориал панфиловцев омывал.
В ясном зените, одолевая зной,
Горы светились матовой белизной.
Храм золотел, словно кремовый Эверест,
В нём ли Хранитель Древностей, аки перст,
Жил?.. И на барсе крылатом казах-батыр
Обозревал, как Гагарин, кочевий мир.
– III –
Я ждал авто возле временного жилья –
Воля в гостях, так уж водится, не своя:
Я аксакал, я и свадебный генерал,
Я здесь и русской поэзии федерал.
Снова под песню курая и звон струны
В зале сойдётся читатель степной страны,
Чтобы для всех скорбящих и малых сих
Мир не казался обителью для слепых.
Мир есть библиотека, где всяк незряч
Трогает азбуку, пробует том задач,
Целое ищет в сумме прямых углов
И прозревает по мере рожденья слов.
– IV –
Что мы хотим увидеть за той чертой,
Коей не одолел и хаджа святой?
Только один вернулся, ступивши за…
Да, правоверные, то был пророк Иса.
Да, правоверные, только лишь Божий Сын
Утихомирил иудину дрожь осин.
Только Спаситель, только лишь он один
Ад одолел, возгласивши: "Аллах един!"
Только Спаситель, слышите, только он
Пасхою сделал обморок похорон.
И с той минуты молим мы небеса:
"Благослови на любовь нас, Сын Божий Иса".
– V –
Прямо из зала – в небо, за край земли,
Ввысь устремились гамзатовские журавли.
Пели слепые, пели за рядом ряд,
Пели так, как в заре облака парят.
Пели, раскачиваясь и не пряча лиц,
Слёзы текли из невидящих мир глазниц.
Пели, в улыбке молитвенной вознесясь,
Пели, забыв ущербность и боль, и грязь.
Что в этой песне было такое, что?
В радости – Вестью Благою пережито,
Словно с Вожатым Лазури – сквозь тьму молясь –
Встав на крыло, обрели мы прямую связь…
– VI –
В это же лето в Андах во чреве руд
Шахта сомкнула челюсти скальных груд,
Чтобы явить нам в образе той тюрьмы –
Как далеки от горнего света мы.
В этой ли области мраком сомкнутых вежд
Бездна держит объятием без надежд?
Тесно и душно в трюме на дне морском,
Тесно – по штреку – ощупью да ползком.
Тесно душе в забвении, взаперти,
Если ничто не может её спасти.
Если в последней искре угасла боль,
Высохла вера и, горшею из неволь,
Каменным сводом на ледяные мхи –
Рухнули наши вины, суды, грехи.
Вынуть подвластно единственно лишь Ему
Нас – по молитве, по нити, по одному…
– VII –
Кажется мне порою, я тот солдат,
Что не доплыл в обугленный Сталинград.
Через снега из Бийска меня везли
Степью, великой степью – на край земли.
Здесь ли, впадая в небо, река несёт
Сонмы незрячих, всё выше – за взводом взвод.
Тысячи, сотни тысяч – своих, врагов!
Волга от крови вышла из берегов.
Нет берегов у горя. И смерти нет.
Лишь очей врата отверзающий – свет.
…Пойте же, братцы, пойте, любовь хороня.