– Здравствуйте вам, – говорю на всякий случай голосом слабым и подавленным виной мне ещё неизвестной.
– Садись, – ответствовал Володя голосом, от которого по стеклу окна пробежала изморозь, как по лужам при первых ночных заморозках. – Как жизнь молодая?
– Протекает помаленьку, – ответствовал я, невольно пряча "свой нестерпимо синий, свой нестеровский взор".
– Протекает или вытекает? – безжалостно уточняет Володя.
– Так вроде того, что как бы иногда, то так, то этак...
– Где Бомжара?
– Метёт, – бестолково отвечаю я, пытаясь смятенным своим умом понять происходящее. – В смысле подметает. Дворником он нынче работает. Вроде, справляется. Жильцы довольны. Комната у него в полуподвале. Женщина завелась...
– Красивая?
– Как бы выразиться, чтобы тебя не огорчить... На первом месте у неё шаловливость. И... как её... Молодость. Ну, и само собой, конечно... красота. Какая же молодость без красоты и шаловливости... А бомжара, он же это... По части женщин капризный... С кем попало не будет...
– Что не будет? – спросил Володя, и я понял – оттаивает мужик, оттаивает.
– Жить.
– Сегодня у нас какой день?
– Среда.
– И через неделю будет среда, – проницательно заметил Володя. – Я внятно выражаюсь?
– Ты намекаешь на то, что будешь ждать меня с бомжарой?
– Почему буду? – удивился Володя моей бестолковости. – Уже жду! – Он открыл дверцу тумбочки, вынул початую бутылку коньяка и щедро наполнил две, достаточно ёмкие хрустальные рюмки. – За твои творческие успехи! Привет бомжаре! – с подъёмом произнёс Володя, и я с облегчением перевёл дух – оттаял мужик. Слава тебе, Господи!
***
Капитан Зайцев несколько раз прошёл вдоль дома, всматриваясь в полуподвальные окна и, наконец, в утренних сумерках рассмотрел слабое свечение в одном из них. Он вошёл в подъезд, спустился на один пролёт лестницы, нащупал в темноте дверь и постучал.
– Входите! Открыто! – тут же прозвучал женский голос.
Зайцев вошёл. Первое, что он увидел – кровать в глубине комнаты, даже не кровать, это был раздвинутый диван. Натянув одеяло под самые глаза, на диване лежала женщина. Только её глаза Зайцев и увидел.
– Вам, наверно, Ваня нужен? Он метёт, – глухо, из-под одеяла, пояснила женщина.
– Метель метёт, все замела дороги, и лишь от сердца к сердцу близок путь, – пробормотал Зайцев, устало присаживаясь на табуретку.
– Хотите – поищите его, он в соседнем дворе. Или подождите. Ему пора уже возвращаться. А я поваляюсь, ладно?
– Валяйтесь, – вздохнул Зайцев.
– Вы, наверно, Зайцев?
– Точно.
– Ваня много о вас рассказывал.
– Наверно, гадости всякие говорил?
– Всего понемножку, – бесхитростно ответила женщина и весело рассмеялась.
Ваня действительно вошёл через несколько минут.
– О, капитан! – радостно закричал он. – Какое счастье!
– Какое там счастье, – простонал Зайцев. – Две ночи не спал.
– Всё понял, – сказал Ваня и, содрав с головы вязаную шапочку, запустил её в сторону дивана. – Рюмка водки тебе не помешает?
– А знаешь... Не откажусь.
– Наверно, что-нибудь случилось? – заботливо спросил Ваня.
– Ха! Ну, ты даёшь! Что же я к тебе пришёл спозаранку... Рассказать, что солнце встало?
– Неужто труп?! – ужаснулся Ваня.
Ничего не ответил ему Зайцев. Он лишь молча наблюдал, как молодая женщина с весёлыми глазами, завернувшись в махровую простыню, быстрыми и точными движениями поставила на стол початую бутылку водки, как бы сами по себе возникли на столе три гранёные рюмки, нарезанный солёный огурец и хлеб.
– Чем богаты, – сказала женщина.
– А выше ничего и не бывает, – тихо проговорил Зайцев. – Всё остальное от лукавого.
– Её зовут Женя, – стесняясь, сказал Ваня.
– Хорошее имя... – Зайцев поднял свою стопку. – Будем живы! Пока живы, – добавил он уже как бы самому себе.
А чуть позже, уже в машине, по дороге к месту происшествия, сидя рядом с бомжарой на заднем сидении, Зайцев вкратце обрисовал суть случившегося.