Иное толкование превращает "роман в романе" в бессмысленную пигалицу, ради которой не стоило тратить столь много бесценного писательского времени.
Булгаковский Иешуа Га-Ноцри не мог стать Иисусом Христом, поскольку "Иисусами" не становятся. Булгаковский Иешуа Га-Ноцри не мог оказаться Антихристом, поскольку осознание Антихриста было Булгакову не дано.
У каждого из нас своя миссия, и каждый жизнь свою проживает в границах между "дано" и "не дано", между открыто и сокрыто. На мой взгляд, истинная миссия Булгакова состояла в познании и открытии для всех нас истинного облика Сатаны.
Писатель по-писательски блистательно с этой своей миссией справился. А вот Иешуа получился у него всего-то блаженненьким "исусиком". И сколько Булгаков ни бился над изложением антихристовой сути, сколько ни переписывал свой "роман в романе", но "исусик" остался навсегда "исусиком", а роман "Мастер и Маргарита" навсегда вошел в мировую литературу – неоконченным и недописанным.
Сталин в булгаковское творчество всматривался непрестанно, всматривался участливо, пристально и на всём его протяжении. Сталин в биографии писателя – фигура вообще знаковая. Булгаковский гуманизм, булгаковский дух, булгаковская вера были искренне близки бывшему семинаристу Джугашвили. Не знаю, понял ли и принял ли сын сапожника предупреждения и откровения сына преподавателя духовной академии, но Генсек Сталин (пусть по-своему, по-сталински) писателю Булгакову симпатизировал всегда.
Думаю, что взаимоотношения Сталина и Булгакова должны рано или поздно, но обязательно стать темой серьёзного и вдумчивого исследования, каковое – непременно (!) – выявит новые детали в биографии погребённого без отпевания писателя и высветит новые аспекты в характере Генсека, которого отпевали во всех православных храмах СССР.
Евгений ЧЕБАЛИН ПАСТЬБА ОВЕЦ
Давно стоит трезвон на весь литмир: японская звезда и литературное яблоко раздора Харуки Мураками. Наконец стало любопытно – звезда какой величины и что за "яблочный сорт" трезвонятся? Приобрёл "Охоту на овец". Раскусил и употребил это "яблоко" сколь возможно внимательнее. Проанализировал ощущение: пахучая гниль, липкий зыбун с ароматами. Качество запахов полифонично, от изысканно парфюмерного – до выгребной ямы: сложный нерасщепляемый экстракт из вычурного модернизма, изысканного формалинизма (чем консервируют покойников) и ребусного зазеркалья.
Когда после прочтения сдерёшь поверхностную слизь с романа, обнаруживается примитивная одноклеточность концептуальной сути, замешанной, к тому же, на плагиате. Если коротко сформулировать: отдашь (продашь) ЗЛУ душу – получишь в оплату ослепительные блага. Волею Мураками благами за проданную душу наделяет человечков некая дьявольская Овца, вселяясь в их сущность. Мураками последовательно втискивает в своё писание философскую идею о пожизненном озолочении тела за потерю неосязаемой ничтожности – душонки. Эту субстанцию японец оценивает по самому низкому курсу йены и доллара. Ему плевать на то, что глубже, несравнимо мощнее и возвышеннее идею о продаже души выпестовал до него Гёте в своем "Фаусте".
Мураками – японский литвыродок. Он выродился и выпал из японской изысканой этнокультуры, заразившись бациллой американизма. Эта бацилла и тотальный патронаж янки-кукловодов сделали из даровитого японца мировую величину, космополита и гражданина мира, в котором практически сопрели национальная эстетика, традиции и историческая культура. Для традиционного японского эстетизма такой интеряпонец (или гражданин мира) ощутимо "пахнет маслом". Здесь любопытный физиологический артефакт: у большинства японцев нет фермента, переваривающего молоко. И отношение к молоку у таких антимолочников, мягко выражаясь, брезгливое. Тем более, к экстракту молока – маслу. Здесь просто вкусовая ненависть. Хипповый япончик, косящий под Америку (а таких здесь всё больше среди молодежи), для традиционно-национального японца всегда дурно "пахнет маслом".
Теперь вдумайтесь, что означает ярлык, прилепленный читающими японцами-интеллектуалами к Мураками: "Бата-Кусай". В переводе это "Нестерпимо воняющий маслом".