Теперь вдумайтесь, что означает ярлык, прилепленный читающими японцами-интеллектуалами к Мураками: "Бата-Кусай". В переводе это "Нестерпимо воняющий маслом".
В прозаическом стиле Мураками без труда улавливается некий оскоплённый гибрид из Ремарка, Хэмингуэя и Фицджеральда – упругий, жёсткий слог, ковбойская непритязательность смысловых блоков, взрывная афористичность. За всем этим чувствуется зрелый, набухший тугой кровью мастер пера, который с нахрапом насильника то и дело прорывает этическую плевру мировых литканонов.
Тексты Мураками нафаршированы опорожнением мочевого пузыря, физиологией случек, банками пива, сигаретным дымом, чашками кофе, треском из кабин биотуалетов, вонью от старой маразматической кошки, с её привычкой выблёвывать твёрдую пищу.
"Жила была Девочка, Которая Спала С Кем Ни Попадя. Вот как её звали… ещё в девичестве она завела толстую школьную тетрадь, где производила скрупулёзный учёт и описание всех своих менструальных циклов. Таких тетрадей у неё было восемь".
Сдержав рвотный позыв, ломишься сквозь текст дальше.
"Китовый пенис не был похож ни на мой пенис, ни на чей-либо, из всех, мною увиденных. Он торчал из бытия музея и смахивал на раритет из песков Средней Азии".
Этот реликтовый орган загадочно принизывает главу за главой романа, чтобы необъяснимо и бесследно исчезнуть в конце книги.
"Кто-то сзади вдруг громко испортил воздух. Две пигалицы в школьной форме громко прыснули в кулачки. Поцелуи с обжиманиями в углу справа становились всё откровеннее, пока не перешли в конечную фазу. Я не нашел ничего лучшего, чем заняться с моей подругой сразу конечной фазой. В темноте многие парочки точно так же занимались любовью".
Солидаризируясь с нормальными японцами, соглашаешься, что здесь не просто пахнет – шибает в нос "маслом". Но если же сравнивать литзапахи японца с нашими "оральными выродками" Букера или Сороса, будем справедливыми: Мураками щенок по сравнению с "калоедами" типа сорокиных и войновичей – с их густопсовым ароматом.
Продираясь сквозь завалы из вонючих носков, китовых фаллосов, жареной рыбы, джазовых и рок-мелодий англосаксов, окунаясь в деловитую обязаловку случек, в коих то и дело склещиваются герои романа, вдруг натыкаешься на мертвячину пейзажа:
"Ржавчина сожрала рельсы железной дороги. Перед складами размахнулось поле заповедно-дикого бурьяна. Из него торчали изъеденные останки двух автомобилей. Покрышки с рыжих колёс были сняты, капоты разъявлены, залиты птичьим помётом…". По традиционно благоговейной эстетике японской природы мастеровито шваркают грязной тряпкой.
На смысловую закуску нам предельно скрупулёзно живописуют историю городка Дзюнитаки: беспросветная, рабская безнадёга освоения японских гор, практически непригодных для нормальной жизни, – вместе с каторжным трудом засыпки моря, именно так у моря отвоевывают японцы клочки суши для человеческой жизни. И всё это на фоне преступно пустующего (по Мураками) великолепия незаселённых островов "северных территорий". Не камешек – булыжник в наш, Российский, огород.
Осатанело ищешь смысловой стержень во всей этой писанине: мастер эпатажно выворачивает наизнанку загаженное, беспросветное бытие Японии, рассмотренное в собственную писательскую лупу – чтобы концептуально отторгнуть его, сопережить беспросветности, предостеречь, предать анафеме? Скоро убеждаешься – чёрта с два, главному герою романа вместе с его бизнес-напарником Крысой (!) вполне комфортно именно в такой среде. Они нерасторжимы с нею, плавают в ней, как зародыш в материнской плаценте. Более того: автор РЕКОМЕНДУЕТ осторожно и ненавязчиво амёбную незатейливость этой среды: сексуальную раскованность и никаких должностных обязанностей ни перед кем. Любая обязанность – это кандалы на личной свободе. Цель всех этих постулатов? Взрастить и укоренить в молодёжи враждебность к "розовым соплям" японского эстетизма. Мураками насаждает враждебность к эстетике, в которой, по его мнению, погрязло старшее и даже среднее поколение, те, кто создал своим трудом японское чудо 60-90-х годов.
Что есть "пастьба овец" по Мураками?
Для посвящённых здесь рассказ-инструкция ОВЧАРА:
"Самое главное – следить, чтобы они не спаривались как попало. Надо выбрать самого сильного самца, чтобы он осеменил по первому разряду. Тогда и шерсть у потомства будет гуще, стричь её прибыльней, и мясо вкуснее. После чего можно расслабиться".