М.З.: Православие и литература – как, на ваш взгляд, взаимодействуют эти категории в современной культуре, и в вашем творчестве, в частности?
З.П.: Это очень серьёзный вопрос, я не готов так сразу... Я думаю об этом часто, но это очень сложная тема, к которой нужно подходить с огромным тактом.
М.А.: Как вы относитесь к "критическим" статьям в ваш адрес и критикам вообще?
З.П.: К критическим статьям – с интересом, к хамству – с раздражением. Тут про меня мои коллеги по патриотическому лагерю накатали ряд разгромных статей, я очень смеюсь, когда их читаю. Скоро размещу всё это на своём сайте, это восхитительные образчики человеческой глупости и пошлости.
М.З.: Вы сами планируете ещё выступить и в роли литературного критика?
З.П.: Ну, иногда хочется кому-то дать по голове, а кому-то помочь. Так что, время от времени буду это делать.
М.А.: Как вы думаете, книги могут изменить мировоззрение читателя?
З.П.: Конечно. Книги могут изменить судьбу человека, и даже целой страны... многое могут.
М.А.: В статье "Наш современник, дай огонька!" вы используете образ – хорошо горящие журналы "Огонёк" и "Наш современник". Толстые журналы, действительно, годны только для печи?
З.П.: Да ну, ерунда. Я о другом писал. У меня вызывал бешенство перестроечный "Огонёк". Это был отвратительный, русофобский журнал. Сейчас я его с интересом читаю и никогда не жгу. "Наш современник", напротив, был отличным журналом в 90-е, с очень сильным отделом публицистики. Сейчас "НС" сбавил обороты. Но это объяснимо – найти фигуры соразмерные Кожинову и Панарину очень сложно. К Станиславу Куняеву я, в любом случае, отношусь с огромным уважением, да и к Сергею тоже. Однако количество чепухи, которое публикуется в поэтическом и прозаическом разделе "НС" всё-таки иногда чрезмерно.
М.А.: Часто герой ваших книг счастлив "вопреки" – безденежью, безработице… Что в вашем представлении счастье?
З.П.: Я об этом написал уже пять книг прозы, как же я отвечу в двух словах. Счастье – жить и знать, что Бог есть и видит тебя.
М.А.: В романе "Грех" главный герой – человек без страха, он не боится "ни Бога, ни черта". В вашем понимании – это признак силы характера или, возможно, наоборот, духовной ущербности?
З.П.: Это слова Быкова про меня, а не про героя. Мой герой боится Бога.
М.З.: Омоновцы как-то реагируют, когда вы их называете "маломыслящей средой"? Бывает так, что ваши знакомые узнают себя в ваших рассказах и обижаются? Что вы им говорите в таких случаях?
З.П.: Что-то я не помню, чтоб я такое говорил. Если и говорил – то и себя имел в виду тоже. Я тогда мало думал, были другие занятия. Может, узнают себя. Ни про какие обиды пока не слышал. Напротив, мы периодически встречаемся и весело пьём водку.
М.З.: В ваших рассказах много "водки", пьянства. Что это – объективное изображение жизни, знак времени, поколения, специфика взаимодействия современного человека с действительностью?
З.П.: Я люблю алкоголь и у меня с ним доверительные отношения. Это не знак времени, это имеет отношение ко мне лично.
М.З.: Образ Бабушки присутствует во многих ваших произведениях. Описание её, кажется, проникнуто особой, трепетной любовью. Есть ли прототип у этой героини? Много ли подобных женщин вы встречаете или встречали в жизни?
З.П.: Моя бабушка, липецкая крестьянка Мария Павловна Прилепина и моя бабушка, рязанская крестьянка Елена Степановна Нисифорова – вот прототипы.
М.З.: В ваших рассказах заложен код к сейфу под названием "сердце женщины". Подсказываю тем, кто читал невнимательно: назовите её "веточка моя", относитесь к ней как дочери, прощайте ей всё, а себе – ничего, и, наконец, самое главное – разделите с ней заботу о детях. Общие дети должны стать центром вселенной и для мужчины тоже. Признайтесь, всё продуманно?! Как вы открывали эти истины для себя? Следуете ли вы им в жизни?