В миру мягкий, улыбчивый, совестливый человек, кажется, поплачься перед ним, поделись своими житейскими трудностями – и он уступит, подпишет твою рукопись, согласится с твоей редакторской правкой, навязанной сверху, из ЦК, или ещё из каких органов, мол, иначе премии лишат, журнал не выйдет и так далее. Но вся мягкость и улыбчивость пропадают, когда дело касается его принципов, его взглядов на национальную русскую культуру. Тут уж для него нет на земле никаких авторитетов. Защищая идеалы христианства, не боялся спорить со своим давним другом Леонидом Леоновым, опровергать иные его суждения, не боялся затронуть наших литературных лидеров – Валентина Распутина или Василия Белова. Этакий скромнейший, тишайший человек Михаил Петрович Лобанов, после статей которого, бывало, сотни людей вздрагивали, тысячи людей ликовали и аплодировали, а десятки высоконачальствующих чиновников запирались в свои кремлёвские кабинеты и решали, что с ним дальше делать, откуда выгонять, какие карательные меры принимать.
Космополиты от Политбюро ЦК умудрились вынести отдельное постановление после выхода в журнале "Волга" знаменитой статьи Лобанова "Освобождение". Выгнали с треском главного редактора журнала, хорошего русского поэта Николая Палькина. Каждая статья Лобанова в журнале "Молодая гвардия" рассматривалась под микроскопом нашими партийными геббельсами – яковлевыми и беляевыми. Казалось бы, вот она – настоящая жертва цэкистской идеологии, не Окуджава или Аксёнов, не Евтушенко и Коротич – лауреаты и орденоносцы, любимцы партийных салонов на Николиной горе, а вечно в советское время критикуемый, ругаемый и изгоняемый литературный критик, русский патриот, автор биографий А.Н. Островского и С.Т. Аксакова Михаил Петрович Лобанов.
И вот происходит смена декораций: коммунисты изгоняются, антикоммунисты идут вперёд.
И вдруг оказывается, что все любимцы партийных салонов – евтушенки и коротичи – они-то и есть жертвы партийной критики, и даже главный идеолог советской власти секретарь ЦК Александр Яковлев, чётко занимающий в коммунистической иерархии то же место, что и Геббельс в фашистской иерархии, он-то и есть главный антикоммунист, а Михаил Петрович Лобанов теперь уже выглядит в глазах либеральной печати самым оголтелым "красно-коричневым" публицистом.
35. МАРК АЛЕКСАНДРОВИЧ ЩЕГЛОВ (27.X.1925, Чернигов – 2.IX.1956, Новороссийск). Я помню, меня в юности поразила статья Марка Щеглова "Корабли Александра Грина". Я тогда не знал ни Щеглова, ни Грина, но именно после этой статьи и я, и мой сын стали яростными поклонниками замечательного русского писателя-романтика Александра Грина. И за что его было ругать? Ведь все эти алые паруса вполне вписывались в романтику советской действительности. Вскоре, как я узнал, Марк Щеглов и умер. Двух лет отроду заболел костным туберкулёзом и был прикован к постели. Виктор Астафьев писал о нём и таком же больном с детства Лакшине: "Восемь лет в гипсовой форме-кровати (такую же "процедуру" когда-то выдержал и перенёс Владимир Лакшин). Но Лакшин и Щеглов встали со своей постели. Владимир Лакшин повесть написал о той больничной маяте. Кажется, его единственное биографическое произведение. Дано ему было реализоваться в критических работах, в публицистике и вместе с Твардовским стойко и верно послужить журналу "Новый мир". Облегчая нагрузку на ноги, ходил он, опираясь на неказистую деревянную трость. И совграждане, наверное, думали: "Вот ещё один интеллигент-пижон!""