Александр БЕЛАЙ ...И "БРАТЬЯ КАРАМАЗОВЫ"
Михаил Попов. Последнее дело. Повесть, ж."Москва", №1/2011
Сам Конан Дойль дал повод к тому, чтобы мы теперь имели столько литературных и киношных модификаций образа Шерлока Холмса: он передоверил право рассказчика доктору Ватсону. Великий сыщик описан Конан Дойлем? Более строго будет сказать: его описал Ватсон, в свою очередь являющийся персонажем Конан Дойля.
Исходя из этой логики, что либо о Холмсе мы можем знать исключительно со слов доктора Ватсона. Ему же, способному, как мы знаем, искренне заблуждаться и впадать в разного рода обольщения, окончательного доверия нет. Так что у коллег-литераторов вполне может возникнуть соблазн вмешаться: кое с чем не согласиться, кое что иначе интерпретировать, наконец, вообще обойтись без Ватсона, посредственного, если начистоту, писаки, взяв его гениальную тему.
Вот чем объясняется столь огромное и всё растущее количество кино- и литературных "продолжений" холмсовой эпопеи. Михаил Попов вступил в это состязание и показал, по моему мнению, очень высокий результат, написав повесть "Последнее дело", вышедшую в № 1 журнала "Москва" за этот год.
Главный вопрос при разборе любого литературного произведения: ради чего, во имя чего оно создано, то есть вопрос о цели.
Иногда на этом настаивают, иногда открещиваются, но всегда предполагают, что цели варьируют от самых высоких (чувства добрые лирой пробуждать, воплощать образы "героев нашего времени") до самых низменных (откровенная корысть или намеренное вредительство в области духа).
Рецензенту желательно и тут высказать своё суждение. Что ж, выскажу: блеснуть затейливо-остроумной задумкой и искусством её реализации – дело вполне достойное, а в чисто литературном смысле – ещё и безусловно почётное.
Принято считать, что пересказ произведения – занятие антипродуктивное. Однако в отношении повести Михаила Попова именно её пересказ (с минимальными комментариями) приобретает значение наиболее эвристического критического метода, и уже один этот факт сходу характеризует её совершенно определённым образом: повесть способна говорить сама за себя.
Итак…
Всё до боли знакомо.
"– А, это вы Ватсон!" Холмс даёт доктору прочесть лист бумаги.
"Мистер Холмс! Вы моя последняя надежда…"
Друзья отправляются на встречу с автором записки. Вот клиент сидит перед ними за ресторанным столиком и рассказывает свою историю.
Их три брата по фамилии Блэкклинер. Забегая вперёд, заметим что "блэк" в переводе с английского значит "чёрный", "клин" – "чистый". Братья Черночистовы, или, если угодно, при лёгком домысливании – Карамазовы.
Братья люди совершенно разные. Гарри – "циничный, холодный, расчётливый ум. Он нравственно, может быть и чистоплотен, но от его чистоплотности разит крещенским холодом". Тони – младшенький – "святой или почти святой. И почти ещё подросток". Старший – Эндрю – "слишком офицер по натуре… более других унаследовал отцовский характер". Вылитые Иван, Алёша, Дмитрий.
Отец же, Энтони Блэкклинер – старый, прожжёный гуляка, грубиян и развратник. Так вот он неделю назад был найден мёртвым у себя в кабинете. За три дня до того братья собрались под крышей отчего дома в поместье Веберли Хаус. Собрал их денежный вопрос. Фигурирующая сумма три тысячи (фунтов, конечно, не рублей, что начинает всё настоятельнее проситься на язык).
При отце живёт дальняя родственница мисс Элизабет Линдсей, попавшая в дом четырнадцати лет и выросшая красавицей, разумеется, не обойдённой вниманием старика Кара… То есть я хотел сказать – Блэкклинера.
Обстоятельства смерти Владельца Веберли Хауса зловеще-таинственны.
На месте преступления, конечно, побывал недоумок Лестрейд, но спасовал.
Энтони Блэкклинера нашли в кабинете, заподозрив неладное по причине долгого отсутствия с его стороны признаков жизни и взломав наглухо запертую изнутри дверь. Окна тоже были заперты изнутри. В кабинете кроме тела – никого. Между тем в голове несчастного зияла дыра от пули. Оружие отсутствовало. Более того, местный доктор не обнаружил в черепе и пули.
Лестрейд отказался что-либо понимать: пулевое ранение без пули!
Холмс, выслушав историю, вроде бы ни к селу ни к городу заявляет: Ватсон, написанная вами повесть по мотивам этого дела, станет вершиной вашей литературной карьеры. Это уже второй звонок для читателя.
Оставшись с другом с глазу на глаз, сыщик выкладывает ему свой первый профессиональный и одновременно сенсационный вывод: "Это была ледяная пуля. Если кусок льда непосредственно перед выстрелом вставить в патрон, то он поведёт себя так же как кусок свинца. А потом бесследно исчезнет".