С одной стороны, минуя всю давнюю сложность отношений с главным редактором "Литературной России", я всегда ценил его подвижнический труд по изучению малых народов Севера и Сибири. Кто ещё, кроме него, взялся бы за такую немодную тему, как работа над словарями и справочниками по этим мало известным литературам, кто изучал бы творчество саамов, чукчей, ханты, манси и других народов, проживающих на самой кромке Северного Ледовитого океана. Я могу спорить с Огрызко по тем или иным проблемам, затронутым статьями в его газете, могу упрекать его в ненужном налёте бульварности, но всегда ценил и ценю его труды по литературе малых народов.
Увы, оказывается и в своём подвижничестве он позволяет себе всё те же окололитературные крутые виражи. Я знал хорошо саамскую поэтессу Октябрину Воронову, так как часто бывал в Мурманске по литературным делам. Знал и то, что именно русский писатель-подвижник Виталий Маслов заметил и вытащил на свет Божий это саамское дарование. В мурманской литературной среде авторитет Ворониной был неколебим. Так надо ли, согласно нынешней моде, упрекать русских писателей Мурманска в том, что они, этакие колонизаторы и оккупанты, не давали волю саамской литературе? В своё время я был поражён, когда то уважаемый мною Юрий Рытхэу, то не менее уважаемый и хорошо знакомый Владимир Санги в годы перестройки стали упрекать русских в целом, и русскую литературу в частности, в ущемлении их прав. Сколько переводов было сделано лучшими русскими писателями и поэтами, от Владимира Солоухина до Юрия Кузнецова, сколько книг издано, сидели во всех президиумах. И вдруг – и им "недодано". К счастью, сейчас, по крайней мере, среди писателей малых народов Севера и Сибири такая мода прошла, поняли, что без русских писателей им грозит полное забвение. И никакие редкие западные гранты их не спасут.
И вдруг проявляется, что и Вячеслав Огрызко оказался сторонником этой версии ущемления русскими писателями прав национальных литератур. Да где бы была уважаемая Октябрина Воронова, если бы не усилия мурманской писательской организации, во главе с моим давним другом Виталием Масловым. Чистейшей души человек. Зачем же так на него? Объясняю это лишь неизбежной в нашей газетной суете неразберихой.
Впрочем, если Вячеславу есть что ответить, готовы напечатать его ответ. В спешке ведь иной раз напишешь что-то случайное и ошибочное – газета не ждёт, – приходится потом оправдываться.
В той же "Литературной России" недавно была опубликована полемическая статья Владимира Личутина "Вниз по склону под фанфары". Сначала он принёс её мне, но я по ряду причин публиковать не стал. Договорились, что отошлю в "Литературную Россию". Послал по своему рабочему компьютеру, а для того, чтобы Огрызко было понятно, почему вдруг статья пришла из "Дня литературы", я написал маленькое сопроводительное письмо, объясняющее причины появления этих размышлений Владимира Личутина. Позже позвонил Славе и сказал, что письмо не для публикации, это моё пояснение ситуации.
Немного зная постоянную провокативность Огрызко, про себя подумал, всё равно он и моё письмо опубликует. И даже смирился с этим. Тем более, скрывать там было нечего – мысли все мои, не раз проговорённые. Но, сочиняя это письмо на ходу перед отправкой в "Литературную Россию" и вовсе не для печати, я увы, тоже допустил небрежность: написал о том, что "бывший работник "Нашего современника" переслал статью Станиславу Куняеву с припиской, чтобы тот его не выдавал…" Мне сразу же позвонили почти все бывшие работники "Нашего современника" со справедливыми претензиями, мол, докажи…"
Сразу скажу, что я был неправ, и извиняюсь перед всеми бывшими сотрудниками "Нашего современника". Мой упрёк в их сторону необоснован. Ибо дело было, возможно, так: кто-то, бывший ли сотрудник, или поклонник и автор журнала, или просто почитатель таланта Куняева (опять же, прошу прощения за мои всего лишь гипотезы), решил "поиграть" с Куняевым и, заметив полемическую статью Личутина у редактора "Литературной газеты" на столе, выкрал её и принёс Куняеву с припиской: "Станислав Юрьевич! Как сами понимаете, Вы этой статьи не видели и Вам её никто не передавал".
Увы для этого куняевского поклонника, так как Станислав Юрьевич, разгневанный чтением, сразу же принёс её мне в редакцию для публикации. Даже не уничтожив этой приписки. Экземпляр и сейчас лежит у меня в архиве. Я не собираюсь, если не заставят обстоятельства, отдавать её на судебную экспертизу в поисках этого тайного поклонника.