Это была обычная двухместная палата. Кровати были заправлены чистым бельём. Шторы задёрнуты.
– Дядя Боря, что происходит? Ты куда меня привёл? Мы так не договаривались!
– Мадам, вы должны мне поцелуй!
Борис подошёл вплотную и обхватил Маришку двумя руками.
– Минуточку, – уже тише заговорила девушка. – А где шоколадка?
Борис ловко достал из бокового кармана пиджака толстую плитку и вручил шалунье.
– Это другое дело. – Маринка теперь сама положила руки на плечи Бориса. Только сейчас она почувствовала, что от него пахнет приятным одеколоном. Это её немного позабавило. – Ну что, Нилыч, давай целуй!
– Нет, Мариночка, так не делается. Сначала надо хотя бы присесть, приласкать.
– Ах вот ты куда намылился! А это уже совсем другой разговор, дядя Боря. За такие вещи в Питере сейчас сто зелёных дают.
– Девочка! – Нилыч выкинул вверх руки. – За какие такие вещи? И что такое "зелёные" – я не знаю.
– Ты, Нилыч, не ломай комедию. – Маринка говорила твёрдо и уверенно. – Ты всё знаешь. Вон как вырядился, словно петух заморский. И что, скажешь, у тебя нет ста долларов?
– Нет, девочка моя, нет и никогда не было. Да и вообще, у меня есть только любовь к тебе. И сегодня я хотел сделать предложение.
– Ты чё, дядя Боря, совсем с катушек съехал? Тебе сколько лет? Ещё помнишь?
– Шестьдесят девять, – гордо проговорил Нилыч.
– А мне тридцать пять. Разницу ощущаешь? Дедушка!
– Прекратите, барышня, меня так обзывать!
– Короче, Нилыч, если хочешь того, что задумал, плати бабки.
– У меня их нет, – жалобно проскулил Борис.
– Врёшь, выворачивай карманы!
– Ой, вспомнил, есть, но мало.
– Сколько? – не унималась Маринка.
– Пятьсот рублёв.
– Врёшь, выворачивай карманы!
– Тыща!
– Это другое дело. Давай!
– А если не получится? – опять жалобно заскулил Нилыч.
– У меня, дядя Боря, осечек не бывает. Всё получится! Давай бабки! Борис Нилович достал из заднего кармана брюк большой кожаный бумажник. Деньги отсчитывать не пришлось. Там лежала одна совсем тоненькая и жалкая однотысячная бумажка. Маринка машинально выхватила её и сразу куда-то сунула.
– Ну, теперь другой разговор. Теперь, пожалуй, присядем, дядя Боря, на кровать. Дверь-то хорошо закрыл?
– Лучше не бывает, – хрипло пролепетал Нилыч и осторожно, как бы чего-то опасаясь, присел.
– Ну что, дядя Боря, начнём или поговорим для порядка? – Девушка хитро поглядела на Бориса. Прозрачные шторы слегка прикрывали окно. В комнате от уличных фонарей было светло как днем.
– А что говорить, любезная? Замуж ты за меня не идёшь. Целоваться тебе вроде как тоже со мной не в кайф. Так что валяй, что задумала. Издевайся над ветераном труда.
– Ветераном чего? – тихо переспросила девушка.
– Ну, давай, давай, без шуток. Бабки получила – поехали! – Борис аккуратно снял пиджак и положил рядом на подушку. Потом расстегнул ремень. Маринка для начала обнажила свои прелести, это чтобы возбудить Нилыча. Когда показалось, что он созрел, улеглась на кровать и занялась своим обычным делом.
Минут через двадцать Борис прокричал громче самого раннего петуха и ещё минут двадцать отлеживался – не мог отдышаться. После этого Маринка помогла ему собраться, поправила пиджак, галстук, причёску.
– Иди тихо. Больше ни к кому не приставай. В следующий раз – накопишь такую же бумажку – шли телеграмму. Ну, если захочешь, конечно. – Для приличия она чмокнула его в щёку и тихо выпроводила за дверь.
"Вот сука! Не иначе ещё кого-нибудь приведёт. Сколько же она за ночь денег заработает? А мой процент? Это я ей комнату на всю ночь организовал". Борис хотел дёрнуться назад, но передумал. Сильно кольнуло в груди. Да и когда с Маринкой резвился, прихватило так – думал, конец. Пронесло!
Нилыч спустился на первый этаж, позвонил в дверь. Дежурный санитар сразу открыл. Борис прошёл в свою палату. Все уже спали. Кое-кто похрапывал. Раздеваться, идти в туалет, мыться не было сил. Хотелось просто отдохнуть. Он подошёл к кровати, поправил подушку и повалился, в чем был, на спину. Приятная слабость разлилась по телу, глаза закрылись, руки опустились.