В стране хорошо лишь иконам информационного антимира: Джексону, Диане, Литвиненко, Бен Ладену. Русскому человеку нет места. В очередной раз он избит своей милицией, и не заступится ни ПАСЭ, ни Алла Гербер, ни Глеб Якунин, ни "Мемориал": "Не баптист я, ни пятидесятник, Не иеговист, не иудей. Я один из этих непонятных Русских, всем мешающих людей" ("Русский шансон"). Герой под атакой – извне, изнутри. Герой не может выйти на линию фронта, потому что понимает: не победил себя. Надо в атаку, но, увы, не пускает собственная зависимость от многого, от безволия, в частности. Иногда удаётся прорваться через все кордоны, построенные миром-симулякром, и тогда вагант сближается – хоть чуть-чуть – с Иовом, способным вопрошать Бога, смешивать скорбь с бранью и сленгом: "Не ревёт тревога, Не берут менты. Подожди немного, Отдохнешь и ты… (…) Только крикнешь в воздух: "Что ж Ты, командир? Для кого Ты создал Свой огромный мир? Грацию оленей. Джунгли, полюса, Женские колени, Мачты, паруса?" Сомкнутые веки, Выси, облака. Воды, броды, реки, Годы и века. Где Он, тот, что вроде Умер и воскрес? Из лесу выходит Или входит в лес?" ("Колыбельная бедных").
Красивее всего мир отражается в скорбной или саркастической строке, показывающей, что заброшенная в земные пространства душа, одетая в немощное, больное тело, способна искать только свои слова, отказываясь от официальной риторики. На вопросы "Колыбельной бедных" богословские ответы не требуются. Молитва здесь выступает в форме бытийной претензии, пробуждающей силу человека, не желающего смиряться с крушением собственной судьбы. Но эта высота встречается в творчестве Емелина редко. Чтобы стать новым Вийоном – трагическим поэтом-воином – надо победить в себе журналиста, зависимого от последних известий, и увидеть реальность в безобразии наготы, не утратив при этом способность требовать ответа у не совсем ясного, но, безусловно, существующего источника, и – действовать. Но это будет другая поэзия. Емелинские тексты отражают привычный для сегодняшнего дня русский путь: смеяться и зависеть от осмеиваемого. Болеть от алкоголя, черпать в этом недуге вдохновение, сокрушаться о своей роли маргинала, всё проигравшего. И благословлять своё поражение в стихах.
"ОТВОРИ ОТЧИЗНУ, ОТВОРИ..."
Евдокия Марченко. Время России. Стихи, С.-Петербург, “Радатс”, 2010.
Книга Евдокии Марченко производит впечатление большого эпического полотна, в котором выражены, высказаны, нарисованы и затронуты огромные проблемы мировой жизни и, в особенности, судьбы России.
Пушкин говорил, что проза требует мыслей и мыслей, а "поэзия должна быть глуповата". Он, конечно, имел в виду, что поэзия должна быть простодушна, несколько легка, чтобы восприятие было не затруднённое.
Евдокия Марченко как бы пытается опровергнуть пушкинскую мысль и пишет довольно сложно, насыщенно. А уж темы затрагивает такие, что впору писать на эти темы трактаты и исследования. Даже сами названия стихотворений говорят за себя: "Первоцветок Вселенной", "Святая Русь", "Софиология Руси", "Республика Романовых","Эволюция государства", "Небесная Русь и Небесная Индия", "Семя небес", "Русское время", "Земные цари уступают Небесным" и т.д.
Но у Пушкина есть и другая мысль, что художника надо судить по законам, им самим над собой поставленными. Поэтому мы не будем оценивать – хорошо или плохо само по себе такое сложное, насыщенное мыслями стихотворное полотно, мы попробуем понять, как справляется Марченко со своими сложными задачами, которые сама же перед собой и поставила.
Во-первых, надо сказать, что в современном поэтическом творчестве я не встречал голоса, похожего на голос автора "Времени Руси". Самобытность здесь налицо и в смысле содержания и в смысле выразительных средств. Она заметна сразу – бросается в глаза. Вот несколько примеров. Начало стихотворения "Человек с филином":
Человек с филином –