"Вот-вот, – бормочет выглянувший из кухни Большой Брат (там у него пристроен свой божок, вернее, богиня: Соня-Плестейшен), – выходит, не обязательно в институтах-то учиться… Тогда и на Егэ будет наплевать!"
Но на минуту забывшаяся мама тут опомнилась: она была вовсе не в восторге от того, что кто-то смеет плюнуть в чудище, которое обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй (бабушка намедни читала нам с Братом "Путешествие из Петербурга в Москву"). Папа в этот момент нашёл случайно оброненный бабушкой пульт-управитель богом и вынудил бабушкиного бога (я говорю: бабушкиного, потому что она проводит в молитвах перед ним гораздо больше времени, чем папа или кто-либо другой из семьи) замолчать. Чему бабушка вовсе не обрадовалась. Бедная бабушка: её сердце переполнено залежами слов, историй и ужасов, которыми пичкает её бог, но бабушке всё мало. Нет бога выше Телевизора (наконец я назвала имя бога, которое нельзя упоминать всуе), а бабушка – пророк его.
Я попыталась помирить родителей своим способом: давно приметив упавший простой карандаш Большого Брата, принялась гонять его по полу, – но, увы, никто не обратил внимания на наш с карандашом парный танец. Наконец песня маленького божка папы (у каждого карманного божка – свой голос, которым они призывают к молитве членов моей семьи) оборвала перебранку: мои родители, точно вышколен- ные псы на призыв хозяина, бросаются на голоса своих божков. Папа вышел в коридор, я, – предварительно выгнав из комнаты карандаш, – успела выскочить следом: дверь закрылась, едва не прищемив кончик моего крайне чувствительного тыла.
Папа отдал своему божку положенную дань и вернулся в общую комнату: разумеется, мы с карандашом – за ним. Но теперь уже для мамы настал час вечерней молитвы: она тоже уединилась со своим божком в коридоре – мы с карандашом, конечно, не упустили случая пометаться подле маминых, обутых в тапочки, ног. Она жаловалась своему божку на папу, мол, и безрукий-то он (уточняю: у папы – две руки, маловато, конечно, но что уж есть!), ничего прибить не может (однажды папа прибил полку в ванной), денег не зарабатывает (и тут можно возразить: у нас деньги на полу валяются, намедни под диваном я собственными глазами видела 50 копеек), машины у нас нет (это да: машины нет) и никогда не будет, хоть бы кредит взял, как все люди делают, так и на это толку не хватает, живём, как последние бомжи (и опять неправда: бомжи живут в подвале, и у них нет богов). Я очень люблю нашу маму (так же как папу), но справедливость прежде всего!