Более того, Персия была для русских поэтов ярчайшим олицетворением мусульманского поэтического мистицизма – страной поэтов-суфиев: от Гафиза до Руми. Многие поэты и деятели русской культуры начала ХХ века считали мусульманский мистицизм родственным русскому православному мистицизму.
Так, выдающийся русский поэт "серебряного века" Н.А. Клюев писал в автобиографическом прозаическом произведении "Гагарья судьбина" о дальних персидских землях, где "серафимы с человеками брашно делят" , упоминал о секте бабидов и о "христах персидских" – духовидцах и мистиках. "Поведал он мне про дальние персидские земли, где серафимы с человеками брашно делят и – многие другие тайны бабидов и христов персидских, духовидцев, пророков и братьев Розы и Креста на Руси", – так описывал "олонецкий ведун" таинственных персидских сектантов. Секта бабидов интересовала Клюева как ярчайшее проявление мистической экзальтации, родственной хлыстовству и практике других русских мистических сект, с которыми в разные периоды жизни сближался поэт. Путешествие к "христам персидским" является одной из сюжетных линий "Гагарьей судьбины", гранью мистического опыта "олонецкого странника" – Клюева.
Н.А. Клюев в "Гагарьей судьбине" сравнивал бабидов и "христов персидских" с таинственными "братьями Розы и Креста на Руси". Поэт сближал русское сектантство с тарикатами (братствами) суфиев. Таким образом подчеркивалась органическая близость суфизма и хлыстовства, суфийских ритуальных танцев и хлыстовских "кружений", а музыка и поэзия воспринимались как способы достижения божественного экстаза.
Однако зороастрийцы сохраняли в Иране начала ХХ ст. достаточно сильные позиции – и не только в прикаспийских областях. Теория и практика зороастрийских сект стала предметом литературно-философского анализа, осуществлённого одним из лучших поэтов "парижской ноты" – Юрием Терапиано. В 1913 году Терапиано совершил путешествие в Персию, где встречался с зороастрийцами. Литературным итогом этих встреч стала книга "Маздеизм. Современные последователи Зороастра", опубликованная в Париже в 1968 и переизданная в Москве в 1997 году.
Русская литературная интеллигенция "серебряного века" считала Персию страной великих поэтов-мистиков Средневековья. Подобное представление было связано с расцветом поэзии на языке фарси в X-XIV ст. и появлением на небосклоне персидской поэзии таких ярчайших звёзд, как Гафиз, Саади, Джами, Руми, Энвери, Фирдоуси, Низами и Хайям. К XII столетию язык фарси доминировал в поэзии Ближнего и Переднего Востока. В те времена говорили, что арабский – язык религии и науки, тюркский – армии и государства, а персидский – поэзии и изящной словесности.
Выдающийся поэт "серебряного века" русской литературы Вячеслав Иванов организовал в Петробагдаде-Петербурге кружок гафизитов, для которых личность легендарного персидского поэта Хафиза (Гафиза) знаменовала собой мистическую поэзию. В состав кружка входили такие выдающиеся деятели русской культуры, как Л.С. Бакст, Н.А. Бердяев, С.М. Городецкий, Л.Д. Зиновьева-Аннибал, Вяч. И. Иванов, М.А. Кузмин, В.Ф. Нувель и К.А. Сомов.
Первое собрание "кружка гафизитов" состоялось в мае 1906 года в Петербурге. В приглашениях на очередной вечер участники кружка называли Петроград Петробагдадом, намекая на Багдад "Сказок 1001-й ночи". В Петербурге начала ХХ столетия "гафизиты" пытались воссоздать атмосферу "нежного и блестящего Востока", персидских и арабских сказаний. Имя Гафиза знаменовало для Вячеслава Иванова связь с суфийской духовной традицией.
Будучи тонким знатоком восточной и, в частности, персидской поэзии Н.С. Гумилев знал о "семизвездии на небе персоязычной поэзии", в которое вошли: Фирдоуси как представитель историко-героического эпоса, Низами как эпик-романтик, Энвери – панегирист, Джелаледин Руми – поэт-мистик, Саади – моралист, Хафиз – любовный лирик, Джами – исключительно великий поэт, сочетавший в себе все поэтические жанры и направления. Н.С. Гумилеву было известно и о том, что персидский (фарси) считался в средние века языком поэтов, арабский – науки, а турецкий – государства и военного дела.
Персидская поэтическая "седмерица" вошла в европейский литературный обиход благодаря автору "Истории персидской литературы", австрийскому барону Иозефу фон Хаммеру. Она опирается на мистическое значение цифры 7 на Востоке . Согласно традициям культур Древнего Востока, 7 – самое важное из священных чисел. В древней Персии почитались "семь бессмертных святых", такие духовные начала, как – благая мысль, истина, долгожданное Царство Божие, благочестивое смирение, совершенное здоровье, бессмертная молодость, бдительное повиновение.