— Я не люблю смотреть кинофильмы. Я считаю кино антиискусством. Это жульничество. Был такой анекдот: обезьяна садится печатать на машинке текст, потом он редактируется, потом приходят актеры, режиссер, ставят на свои характеры, замечательный оператор снимает все, и появляется "Прошлым летом в Мариенбаде" — модерновый, гениальный фильм. Кино — это та отрава, которая пришла, чтобы вытеснить литературу. Телевидение — тот же наркотик, на игле которого погибает сегодня население. Человек приходит после работы домой. А если он не работает, то не знает вообще, куда себя девать, он втыкается в ящик. Его обманывают непрерывно, лгут за очень хорошие деньги. Никакая пропаганда, даже геббельсовская, не могла достигнуть того, что получилось теперь. А теперь еще дальше — Интернет. Это еще один шаг — внедрение в душу. Человек живет уже виртуальной жизнью.
— Чувствуется, что вы не жалуете демократические формы правления, например, парламент.
— Парламентаризм — это вред и чепуха. Нужны Советы. Те Советы, которые могут быть единственным контактом людей. Ведь никому из депутатов, тому же Зюганову, не пришло в голову остаться в квартире блочного дома и ездить на "москвиче", ходить с женой на рынок. О чем это говорит? О том, что разрушен генофонд. Единственно совестливый человек — это, конечно, Рохлин, но его вовремя убили. Вот кто мог сгруппировать вокруг себя здоровые силы! России необходимо восстановить державный статус. До революции, в 90-е годы, когда приходили новобранцы, 40% из них не знали, что такое мясо. Да, конечно, раскулачивание, расказачивание — все это чудовищно, а дальше?
— А дальше принялись за истребление интеллигенции. Кстати, как вы к ней относитесь?
— Я это слово ненавижу. Оно для меня ругательное, поганое слово. Я не интеллигент, простите меня. Я офицер. Я ношу на своих плечах погоны. Если бы мне было на 15 лет меньше, я пошел бы с автоматом сейчас в лес. Клянусь! Причем поворотным пунктом в оценке истинного облика русской интеллигенции было столетие со дня смерти Александра Пушкина — 37-й год. Одновременно в Октябрьском зале Дома Союзов сажали этих негодяев революционеров — радеков, троцких. И — Пушкин, 37-й год... И вдруг появились национальные святыни... "Пусть вдохновляют меня дела великих предков"... 41-й год. То был поворот к национальному самосознанию: 30 тысяч священников выпустили из лагерей. Хрущев потом все это подрубил.
— Олег Николаевич, при чтении ваших романов "Час разлуки" или "Пляска на помойке", зная немного вашу личную жизнь, я удивлялся, насколько тонка в них грань между вымыслом и правдой...
— И все-таки это чистая беллетристика. Замечательный писатель Луи Фердинанд Селин написал автобиографический роман "Путешествие на край ночи". Вот он-то себя вывернул наизнанку, да еще как! И для меня это школа. Пока же мне хватает сил только на то, чтобы быть, как на исповеди священнику. Я надеюсь, что моя проза в этом смысле все-таки религиозна. Надо быть более беспощадным к себе.
— А почему бы вам не пойти самому в церковь и исповедоваться?
— Во мне и так есть маленькая церковь. Я каждый день (пропускаю, но редко) читаю Евангелие. Многого не могу понять. Вот, например, стоят в толпе мать и братья, и Иисус говорит: "Нет у Меня братьев, нет матери — все вы Мои братья и вы Моя мать". Читаю — и как бы каменею. Евангелие — это не стекло, потускневшее от времени, это разноцветные стекла, через которые очень трудно рассмотреть, что там происходит? Господь сказал, что человек — это храм. "Я этот храм разрушу и воздвигну за три дня". Что это означает? Что тело — это храм. И вот борьба духовного и плотского — есть средоточие тела. И когда Господь сказал, что жена и муж — суть одно тело, тем не менее, когда не верящие в воскрешение инакомыслящие спросили его: "А как будет, если семь братьев умерли и каждый из них имел одну и ту же женщину, кто будет мужем ея?", он сказал: "У ангелов нет ни мужей, ни жен". То есть храм этот, если в нем духовное превалирует над плотским, возвысится и окажется там. Конечно, с этим мучительно трудно бороться. У Толстого какая шла борьба! В его окаянстве, в его старческой похоти. Ванечка его родился, когда ему было за шестьдесят! Потом он вскоре умер.
— По сути, роман "Анна Каренина" — это сага о несчастном браке.
— Со свойственным ему умением и талантом, Толстой показал, что женщине гулять нельзя "ни с камер-юнкером, ни с флигель-адъютантом, когда она жена и мать". Но вспомните великий роман Шолохова "Тихий Дон": отец изнасиловал Аксинью. С кем она только не жила: с Лескицким, с нелюбимым мужем...