Эдику, честно говоря, было уже плевать, кто его и куда тащит. В конце концов, накормить может и эта. Привезет в свой детский дом, даст пожрать, а потом, выяснив, что и как, отправит в "Чебурашку". Эдик прислонился лицом к стеклу. За окном пролетали бесчисленные лысые березы.
"Я ведь сразу подумала, что он в поселок подался, — рассказывала женщина, давясь розовыми листиками капусты и свекольными брусочками. — Еще вчера, когда по деревне бегали с племянниками, с Захарьиными-то, я им тогда еще сказала, нечего здесь искать, надо в поселок. Никак, на юг Пашка собрался. На курорт, — она сглотнула и фыркнула. — Ты уж, Михаил, не секи его в этот раз. Сам он, небось, намучился — вон как борщ уплетает, — сказала она, обращаясь к сидевшему напротив угрюмому мужику, по всем габаритам походившему на завхоза. — Вообще говоря, надо нам как-нибудь и правда на юг съездить. Отдохнуть по-человечески. А, Миш?" — спросила женщина, прижав Эдика к плечу.
— Дядя Миша, ну объясните вы ей. Я ж не из вашего дома, из другого, — Эдик постарался звучать по возможности покорно.
Мужик поднялся, прижав ладони к столешнице. Пальцы его дрожали. На лице наконец появились эмоции — да какие. Он был изумлен, оскорблен и разъярен одновременно. Стол заскрипел. Рюмка с водкой пошатнулась и упала. По скатерти расплывалось темно-серое пятно.
— "Дядя Миша"? Измываешься, недоумок? Не нагулялся? — он схватил Эдика за шиворот и потащил на улицу. Женщина зарыдала. В дверном проеме появилась девочка лет пяти, показала Эдику язык и мигом исчезла.
На заднем дворе Пашка проходил обряд посвящения в сыновство. Так уж вышло, что первым делом (ну, кроме борща) он получил от родителей десять ощутимых ударов ремнем по заднице. Может, и было за что. А отдельно одиннадцатый, в двойную силу. За выпавший из кармана гондон.
Евгений Нефёдов ВАШИМИ УСТАМИ
КТО ЧТО СЛЫШИТ…
"О, наш великий и могучий,
Какая ширь в твоих созвучьях!
Вот где-то крикнули: — Эгей! -
А будто кликнули: — Э, гей!.."
Михаил ЗОРИН От многозвучия фигея,
Непроизвольно как-то вдруг
Я в апогее-перигее
Услышал некий дивный звук…
Он также в море был Эгейском,
В горячем гейзере дышал,
Таился в сыре "Адыгейском"
И удэгейца воскрешал…
Я думал о поэте Гейне,
О Гей-Люсаке я дерзал,
Мне вспоминался Опенгеймер…
Но Гейко Юрий мне сказал:
— Своеобразен слух твой, Миша…
Есть байка в русле этих тем,
Где мама — гейша, папа — рикша,
А сын их — Мойша, между тем!..