Не мною одною замечено: если сегодня кто-либо кичливо, акцентированно рекомендует себя: "Я — дворянин, потомственный дворянин!" — стало быть, тут же ожидай ХАМСТВА. Неспособности к публичному поведению в рамках традиционной этики и морали.
Это — естественно: ведь вырождение данного, некогда правящего, сословия началось очень давно, — отчего и рухнула «окормляемая» им Российская империя.
Действительное же фамильное благородство, в осколках еще сохранившееся, никогда не станет афишировать свой формальный сословный статус. Воистину — по восточной поговорке: зачем кричать, что у тебя в кармане мускус, когда запах его сам говорит об этом?..
Вот что первым делом подумалось мне, когда я ознакомилась со статьей Александра Севастьянова "Разговор с глухими" ("ДЛ", № 1 с.г.). Хотя, в сущности, подготовлена была к этому стилистикой обширных его националистических «простыней» (четыре с лишним полосы в "Независимой газете"), да и прямой информацией со стороны одного из тамошних же оппонентов Севастьянова — С.Королева, который в «НГ» от 6 июля 2000 г. прямо указывал на заносчивость, грубость, скандальность, саморекламу ("оголтелое самоцитирование"), суетливо-"торговые" ухватки «лавочника», сутяжничество и прочие неприемлемые для хода серьезных дискуссий свойства "идеолога русского национализма".
Но в своей статье — "Своя своих не познаша?" ("ДЛ", №№ 16–17 2000 г.) — я отмела в сторону эти королёвские сообщения и даже, по своему обыкновению, осудила переведение разговора на личные, человеческие особенности А.Севастьянова, легко, впрочем, угадываемые за агрессивным тоном его публикаций.
Севастьянов, однако, — как показал его «ответ» мне (и газете "Завтра"), — ничуть не способен оценить такого внеличностного подхода к его работам. В своем «ответе» он, со всем «породистым», верно, ерничаньем, обращается ко мне то как к «мадам», то как к "юной деве", ну а слово «поэтесса» — цеховую мою принадлежность — преподносит как просто синоним «самоочевидной» глупости и пустоты."…Уж какая там полемика может быть у историка и социолога с поэтессой?" — надмевается он, чувствуя себя, видно, Платоном, но зачем-то решаясь унизиться до «ответа» на мою статью. И вся эта манера воспитанного словно бы — мягко сказать — подворотней и улицей «дворянина» особенно впечатляет в сравнении с холуйской восторженностью «рафинированного» автора перед "Гавриилом Харитоновичем Поповым". Севастьяновскую песнь которому я процитировала в моей статье…
Я, конечно, не называла "историка и социолога" ни мосье, ни отроком, ни юнцом, у которого молоко на губах не обсохло, ни парнишей (и т. д.) и совсем не касалась престижа его профессии, хоть не часто та связана с научной добросовестностью и умом. Но, привыкнув в идеологических по профилю статьях распинаться о собственной генеалогии, образовании, карьере, о женах своих, о друзьях, ставших врагами, о «разводах» с печатными органами, коварно изменившими ему, и т. п., — Севастьянов, пожалуй, воистину не в силах «вместить», как это можно в публичных полемиках обходиться без: похвальбы, «бытовухи», "подноготной" своей и чужой, без амикошонства, заушательств, разнузданной злобы, дворовых насмешек и пр. Впрочем, этого и прежде не мог обычно «вместить» никто из моих оппонентов — никогда не державшихся предложенной темы явно обабившихся и набычившихся «мужчин». Так что А.Севастьянов — скажу в извиненье ему — явление не исключительное, а, напротив, уже типическое, о какой бы особой "моей (своей! — Т.Г. ) сословно-классовой принадлежности" он ни твердил. Ценен с его стороны лишь "показательный урок" насчет нынешних "их благородий". «Сословный» урок вульгарности. Развязности. Незнакомости с принципом личного самоуважения. (О чем, собственно, я предупредила в начале.)
Что же касается существа новой статьи Севастьянова, то его не обнаруживается — если разуметь соотнесенность «ответа» с реальным поводом — моей работой. "Историк и социолог" теперь окончательно доказал, что мыслить (не то же самое, что — «сгоряча» браниться!) он не умеет. Не владеет ни логикой, ни диалектикой. Так что, пожалуй, вполне искренне не понимает, что, как я утверждала: национализм — это не идеология, а лишь технология внедрения либеральной (и в конечном итоге — глобализационной) идеи . И, видимо, никогда не поймет «беззаконных» парадоксов национализма — сколько бы гавриилов поповых (боровых, бжезинских и пр.) ни кидалось ему в идейные объятья.
"Идеологу" (как именует себя Севастьянов) сильно мешает и неосведомленность в предмете. Из-за которой противниками "русского национализма" он считает лишь «красных». Словно б не было в нашей истории великих умов, настроенных сугубо имперски, антинационалистически… Хотя великие только такими и были, не имея при этом никакой хронологической возможности вступить в КПРФ. Даже гибли порой за Империю — как, например, Грибоедов. Которого, вместе с Пушкиным, воровски приписал недавно «историк» к "русским националистам"… Ну а ненависть к «красным», средь которых, как известно, были разные люди, в том числе и в изрядном количестве — дворянского рода, лишний раз подтверждает сугубую буржуазность севастьяновского "русского национализма", на чем я подробно в своей публикации останавливалась.