Владимир Бондаренко ПЛАМЕННЫЕ РЕАКЦИОНЕРЫ
Я задумал новую книгу "Пламенные реакционеры". Это будет серия портретов и интервью с писателями и художниками, артистами и режиссерами, относящимися к консервативному крылу нашей отечественной литературы. Статьи о Юрии Бондареве, Михаиле Алексееве, Анатолии Иванове, Сергее Бондарчуке, Илье Глазунове, Георгии Свиридове. Но там же будут помещены портреты Александра Солженицына, Игоря Шафаревича, Александра Зиновьева, Владимира Максимова. Положа руку на сердце ответь читатель, как бы ты ни относился к тем или иным персонажам будущей книги: разве они не реакционеры с господствующей либеральной точки зрения? Реакционеры в области морали, нравственности, по отношению к семейным и державным ценностям. Конечно, жаль, что наши русские реакционеры весь двадцатый век воевали друг с другом и продолжают воевать до сих пор. То, чего добился Франко в Испании, так и не произошло в России в ХХ веке. Может, получится в нынешнем? Разве не реакционер писатель Леонид Бородин, который делает прямую ставку на консерватизм, заявляя, что "консерватизм сегодня — это сопротивление всеобщему распаду"? Но так же могла бы сказать знаток Константина Леонтьева и, конечно же, пламенная реакционерка Татьяна Глушкова. Я понимаю, разные точки отсчета государственности, но основа-то одна и та же — ставка на сильную государственность, на нравственно-национальную сущность народа. По крайней мере все герои моей будущей книги — хороший фундамент для русской литературы и культуры, для формирования русской национальной идеологии в ХХI веке. Так уж повелось, что именно пламенные реакционеры-государственники оказались самыми гонимыми в нашем государстве, а отсюда их стоицизм и мужество, их прорывы в сокровенное. Все-таки русская литература во многом определялась в отличие от общего мирового процесса именно писателями-реакционерами от Федора Достоевского до Василия Розанова, от Николая Лескова до Николая Гумилева. Не случайна и дружба Александра Грибоедова с Булгариным, Антона Чехова с Сувориным, не случайны черносотенные дневниковые записи Михаила Булгакова, Александра Блока. Думаю, лишь у нас в России возник и реакционный авангард. Конечно, мы найдем и в мировой культуре того же авангардиста Эзру Паунда, стихи которого мы с удовольствием печатаем в этом номере, Маринетти, Юкио Мисиму, но все они — исключения в своей национальной культуре, движимой левыми революционными импульсами. А у нас даже самый главный революционер в литературе Владимир Маяковский сумел из Савла превратиться в Павла, из тотального революционера и нигилиста времен "Люблю смотреть, как умирают дети" стал тотальным государственником и реакционером времен "Стихов о советском паспорте". Почему у нас развитие литературы происходит, как правило, через реакционное крыло? Может, потому, что бунт против обывателя и буржуа у нас наиболее ярко заметен в консервативной культуре? Беда наших либералов, в том числе и культурных либералов, в том, что они норовят поскорее обуржуазиться, что в советском, что в антисоветском обществе. Падки на привилегии и гранты. Их бунт всегда карманен, все их диссидентство — придворно-лакейское. Кто обслуживал ЦК КПСС и писал про "Лонжюмо" и "Братские ГЭС"? Николай Рубцов, Николай Тряпкин, Юрий Кузнецов? Нет, придворными числились Евтушенко и Вознесенский, Любимов и Олег Ефремов… Вот и получалось в результате, что прорывы в будущее обеспечивали самые реакционные художники и поэты, несмотря на свою государственность, почти всегда гонимые властью. Прорыв в мировом театре осуществил пламенный реакционер Константин Станиславский, в живописи первыми русскими бунтарями оказались передвижники, в музыке — Мусоргский, а в конце ХХ века — Георгий Свиридов.
Прозу ХХ века определяет реакционер Михаил Шолохов, а поэзию — Сергей Есенин.
Сегодня, когда поулеглись страсти перестроечников и разрушителей, как гейзеры сквозь вулканическую почву забили в сердцах читателей подзабытые книги наших пламенных реакционеров конца столетия. Посмотрите, как народ смотрит не отрываясь телеэпопеи Анатолия Иванова "Вечный зов" и "Тени исчезают в полдень". Обратите внимание, что и на полках в книжных магазинах появились его же книги в серии "Классика ХХ века" рядом с книгами Бориса Пастернака и Михаила Булгакова. Время уже определяет истинную ценность литературного наследия. Уже и "Литературная газета", этот оплот либерализма, публикует восторженный портрет Семена Бабаевского. Уже и в "Сегодня" после нашего нашумевшего вечера "Последние лидеры ХХ века" молодой ультра-либерал Дмитрий Ольшанский признает: "Общий КПД "консервативной" русской литературы более чем внушителен, и признать это надо всем, независимо от политических убеждений. И яркость "ретроградов" — едва ли не самая необычная особенность русского литературного процесса в мировом контексте… в России именно консерватор способен становиться бунтовщиком и авангардистом… Потому и финальный парад в ЦДЛ — явление драгоценное". Наши пламенные реакционеры попадали под омоновские дубинки в 1991 и 1993 годах, их освистывала либеральная жандармерия во всех своих газетах и телеканалах, наши старики оказались несгибаемыми, мужественными и художественно убедительными. Гонения лишь усиливали их силу сопротивления. А вслед за стариками шло следующее поколение консерваторов: Станислав Куняев, Юрий Кузнецов, Владимир Личутин. И как самый яркий плод реакционного авангарда — газета "День"—"Завтра" с евразийством Дугина, нацболами Лимонова, неистовством Бушина. Прохановский красно-коричневый квадрат уже вошел в историю русской культуры ХХ века.