А за этим последовало такое… Вопросы возникали один за другим. Если станет возможным списываание памяти, то отсюда недалеко до ее стирания. На освободившееся место можно будет записать, что угодно. Возникнет ситуация вроде той, когда мы стираем надоевший видеофильм и заменяем его другим. В этом случае нас ждет такая революция в деле оболванивания, что сознание людей можно будет лепить по любому шаблону — у всех одни взгляды, одни стремления, одни потребности. Не будет ни демонстраций, ни забастовок, и уж тем более революций. В мире наступит тишь да гладь да божья благодать.
Да, вот еще, а куда девать преступников, которых развелось у нас видимо-невидимо? Их в два счета можно будет превращать в законопослушных агнцев.
Но мы, кажется, увлеклись. Вернемся, как говорится, к своим баранам. Давно известно, что многие человеческие беды имеют в своей основе одну причину — посчитав себя всесильными, уподобив себя природе — творцу всего сущего, люди сплошь и рядом нарушают законы природы. Тогда она мстит им. И подчас жестоко. Боюсь, что с записью человеческой памяти, вторгаясь в святая святых, мы снова делаем страшную ошибку.
…Оказывается, не сговариваясь, про себя мы думали об одном. Первым заговорил Владислав:
— Все говорит о том, что и в этом направлении процесс, что называется, пошел. И остановить его не в силах никто. Полвека назад мы также с благими намерениями — получить неиссякаемый источник энергии — выпустили на волю ядерного джинна! Гордости ученых не было предела. И что получили? Хиросиму и Нагасаки, сотни наземных, воздушных, подземных испытаний оружия, которое не только способно уничтожить на Земле все живое, но и сделать нашу планету вообще необитаемой.
Даже атомные электростанции, которые, казалось, принесут нам лишь благо, оказались далеко не безобидными творениями. Чернобыль продемонстрировал это со всей убедительностью. Годы прошли со дня чернобыльской катастрофы, а до сих пор пустуют населенные пункты, целые районы Украины и Белоруссии заражены радиацией. И, судя по всему, они еще долго будут непригодны для жизни. Еще страшнее то, что московские и другие кладбища до сих пор пополняются ликвидаторами это страшной трагедии.
И вот новое открытие. Как всегда, нет предела восхищению мастерством исследователей. Нас ждет масса всевозможных сюрпризов. Беспокоит только одно — останемся ли мы при этом людьми?
— Ау! Кто там, в компьютере?!
Александр Никитушкин ЗАКЛИНАНИЕ
ПОЛЕ КУЛИКОВО
По-над полем клекот ястребиный,
Грузные Перуновы басы,
На горе сударыни-рябины,
Платья ветхи, ноженьки босы.
У реки, вытягивая выи,
Гогоча победно, боево,
Жадно скалясь, враны вековые
Теребят смердящее стерво.
Время стало — сонно и могильно.
Вранам сытно: грая в небеси,
Распластали адовые крылья,
Словно впрямь — хозяева Руси…
И просвета малого не видно,
Вертит осень грязным подолом.
Да по весям смурая Обида
Семенит, вздыхая о былом.
А над полем ангелы босые
Стерегут незримые врата
В чистую Небесную Россию,
На земле же русич — сирота…
Нацепили матушке оковы,
Опоя, в Хазары увели…
Неспокойно поле Куликово,
Тяжко стонут в поле ковыли.
Вышний мой, Тебе ли я не внемлю,
Светлый мой, Тебя ль не упросить?..
Павши ниц на попранную землю,
Я устал в бессилье голосить.
Я устал от века и до века
Пить смиренья горькое вино,
Две щеки всего у человека
И покуда третьей не дано.
Не отринь мя, праведное небо,
Даждь нам дождь на жухлые луга!
Даждь нам пламя праведного гнева,
Даждь нам меч, карающий врага!..
* * *
Звезда Полынь упала на поля,
Задумчивые нивы опаля…
Из края в край — безлюдье и безвесье,
Осенний дым, пустоты поднебесья,
Да ржавое камланье воронья.
Увы, уходит Родина моя
В холодное, дремотное безвестье.
Мой бедный край — крапива да былье,
Не скроет боли красок хороводье.
Незримое присутствие Господне
Не скрасит одиночество мое.
Я так любил, мой Бог, Твое творенье,
А ныне — страх иль хуже — отчужденье
Все явственней испытываю я…
Уходит тихо Родина моя.
И тщетно силится в сиреневую ночь
Душа моя смятенье превозмочь.
Душа вопит:
"О, Вышний мой, — доколе?!."
Не в радость жизнь…
Россия — поле боли.
Мой светлый Род, дай силы мне, живому,
Снести ту боль…
Безвидны и грустны
Плывут, плывут по морю луговому
Селений погребальные челны.
Лет десять, может двадцать — и умрет
Мой детский Рай,
Останутся языческие боги,
И одинокий Велес у дороги
Рябиновой жалейкою всплакнет.
* * * Проходят дни, стареем, брат, стареем.
Мы уж не те, что много лет назад.
И не бежим по солнечным аллеям
Сквозь наше детство —
яблоневый сад.
А он, как прежде, тонет в вешних травах,
Купается в сиреневом снегу,
Запоем пью его медовый запах
И досыта напиться не могу.
Стареем мы, и мир вокруг стареет,
Мелькают дни, похожие на сон…
Плесни, браток, быть может, отогреет
Больную душу горький самогон.
Пасхальный звон доносит теплый ветер.