Заметив реакцию гостей, Владислав выключил экран и сказал:
— На сегодня все.
Несколько минут в комнате стояла тишина. Было слышно, как в гостиной часы пробили полночь. Первым пришел в себя балагур Павлик Воробьев:
— Ну, Владислав, ты и даешь! Слышал я о компьютерных фокусах, но не думал, что можно сотворить такое. У меня просто нет слов.
Не было слов и у остальных. Все были поражены увиденным. Поражены не столько Славкиным чудачеством, сколько тем, что он вовлек в него отца. Ощущалось в этом и что-то еще не осознанное — какая-то смутная тревога.
Вскоре мы простились с хозяином и вышли из дома. И только в дороге стали взрываться вопросами. Большей частью обращенными к самим себе.
О случившемся у Владислава вскоре знал весь институт. Свидетелей эксперимента изводили вопросами. Многие проявили к этому далеко не праздный интерес. Книги, журналы со статьями, проливающими хоть небольшой свет на проблему, передавали из рук в руки.
Встретившись недели через две после памятного вечера, я рассказал Владиславу о впечатлениях, вызванных его экспериментом.
— Это можно было предвидеть, — ответил он. — К этому трудно привыкнуть, но рано или поздно нам все равно от этого не уйти.
До меня не сразу дошел смысл слов Владислава. Меня, как и остальных, заинтересовала идея «воскрешения» мертвых. Я тоже строил догадки о технической стороне дела. Пришло в голову, что, возможно, еще при жизни отца сын снял видеофильм, затем по какой-то программе ввел элементы поведения отца в память компьютера, а теперь, как из деталей детского конструктора, лепит его образ, помещает в нужную обстановку, вкладывает в уста любые слова.
О подобном я отчасти был наслышан и раньше: в иностранной печати попадались сообщения, что известных актеров кино сейчас запросто можно заставить «играть» и после смерти. Да и не только актеров.
Год назад, когда возникло нашумевшее «дело» бывшего генерального прокурора Юрия Скуратова, в прессе было высказано предположение, что все, связанное с ним, подстроено: голый прокурор, моющийся в бане, и голые девицы сняты порознь, а потом объединены.
Была и другая версия: моющегося в бане мужчину снабдили лицом Скуратова.
Мои размышления прервал голос Владислава:
— …Берем кассету с видеофильмом, включаем телевизор — и перед нами кусок жизни: люди общаются, ездят на автомобилях, работают, плетут интриги… Словом, вроде бы ничего необычного. Но между ними и нами, зрителями, нет канала общения. Они — сами по себе, мы — сами по себе…
— Не хочешь ли ты сказать, что такой канал возможен? — не удержался я. — И, подобно изображению, звуку, цвету, объему, он может быть создан, записан на пленку?
— А почему бы и нет? — ответил Владислав. — Природа решила эту задачу.
Заметив мое недоумение, он продолжал:
— Ты знаком с ясновидением? Слышал о болгарке Ванге? — Протянув руку, он достал с полки книгу. — Вот послушай!
Владислав зачитал небольшой отрывок, где рассказывалось, как однажды к Ванге пришла женщина, чей сын, солдат, незадолго до этого попал в автомобильную катастрофу и погиб. Как это произошло, по чьей вине — установить не удалось. Потому женщина и пришла к ясновидящей.
Невероятная способность Ванги общаться с умершими производила на окружающих потрясающее впечатление. Когда ее спрашивали, как это происходит, она отвечала, что все происходит само собой: приходит человек, а с ним в ее жизнь врывается его жизнь со всеми страстями и радостями, неудачами и болью. По ее словам, в ее мозгу открывается окно, через которое она наблюдает жизнь гостя, его близких, общается с ними.
Так было и в этот раз: погибший сын стоял рядом матерью и через Вангу, словно через переводчика, рассказывал, что с ним произошло.
— И что из этого следует? — спросил я Владислава, когда он закончил чтение.
— То, что человека нет, он умер, и в то же время он существует в каком-то новом качестве. Существует и канал общения с тем миром. Природа, как видишь, об этом позаботилась. Нам остается понять, как она это делает.
По всему чувствовалось, что мой товарищ загорелся идеей. Мне казалось, что Владислав теперь не успокоится, пока не добьется своего. Во всяком случае так он поступал всегда. Но вскоре выяснилось, что его что-то сдерживает, останавливает.
При очередной встрече Владислав огорошил меня вопросом:
— Ты читал роман Беляева "Голова профессора Доуэля"?