— А у меня, — говорит она, — другой случай. Просто беда. Уж не знаю, что и делать. У меня взрослый кот, ангор, белый, как снег, роскошь, огромный, зовут Альфонс. Я его обожаю.
— Ого! Это сколько ж ему харчей надобно? Я своего почти с рождения кашами-макаронами питаю, приучил, дешево, а вашему-то, небось, фаршу подавай, рыбки, как собаку, небось, корми.
— Нет, — говорит, — он у меня малоежка, но вот именно что рыбу обожает и картошку жареную. Оригинал. Но вот, понимаете, сходит с ума по женщинам.
— Как? — изумился я, незаметно взяв ее под локоть.
— Я хотела сказать — по кошечкам. Ему три года уже…
— О-о, самое оно. Он что ж, не гуляет у вас на улице?
— Какое гулять, что вы, еще заразу принесет, блохастый будет.
— Так-то, — говорю, — оно так, но ведь природа же… А вы замужем?
Будто не слыхала. И с какой-то прямо-таки страстью продолжает:
— Нет-нет, ни в коем случае! Что вы! Природа! Такие больные кошки кругом… За порог он у меня ни ногой. Чистенький, лапуля такая, нежный, я его только в шампунях купаю.
— Спит, конечно, с вами.
Она покосилась на меня, надула губки.
— Тоже скажете. У меня муж есть.
— Которого вы тоже любите.
— Странный вы какой-то разговор заводите… Мне надо у Никитских ворот сесть в тридцать первый троллейбус, а на Пушкинской мне на метро.
— Так давайте уж прямо и пройдем по Тверскому, там идти-то нечего. (Про себя думаю, что, может, насчет мужа — это она так, для понту, марку держит; кто ее знает, что у ней на самом деле.)
— Ну — и? А телефон у вас есть?
(Вот дурак. У кого ж теперь телефона нет?)
— И вот, — говорит она дальше. — Вот. Начал он дико выть, царапается, по полу животом елозит, спасу нет. Сами понимаете, особенно вот как сейчас, весной.
— Конечно, — говорю, — это мы понимаем. И что же дальше?
— Еще малышкой ему подарили поролонового тигренка, больше его самого. Альфоша прямо влюбился в него, спал с ним, искал у него соски, принимая за мать. Драл, конечно, нещадно. Что вы так улыбнулись? Рвал когтями, играл. Я материал подклеивала, подштопывала, потому что без тигренка Альфошка не успокаивался: кажется, выброси я игрушку, и мой котенок умрет. И уж взрослым стал, а все как бы тигренка сосать норовит. Фантастика, верно?
А хороши у ней шнурованные сапожки до самых ляжек. И шапо — серая норка в голубизну… Да, думаю, дорогая дама.
— А муж ваш, часом, не военный?
— Хорошо. И вот Полина Георгиевна — это моя знакомая, тоже обожает только ангоров — предлагает моего Альфонса с ее кошечкой, почти девочкой, только-только произошло половое созревание… ну, вы понимаете?
— У кого?
— Что у кого?
— У Полины созревание?
— Ну что вы, она старая. А вы, я вижу, большой шутник, — прищурила она на меня свои роскошные глазки и вынула локоть из моей руки. — У ее Франи течка… Нет, я вижу, с вами нельзя!
— Господи! — взмолился я. — Я же понимаю, просто я со странностями, я переболел менингитом, я так все близко и буквально принимаю к сердцу, простите, Валерия, продолжайте, молю вас. А пропо, у меня-то моя Дымка уже девушка, можно бы и с ней, она обе Полянки обслуживает, просто Королева Шантеклера…
Молодец, она все поняла и продолжала, волнуясь:
— Что вы, что вы, надо сохранять экстерьер! И вот я привезла моего кота. Кошечка беленькая, умница, ходит, спинку выгибает, так и стелется, так и предлагает себя… Альфоша понюхал ее, понюхал, походил, потом бросился на кухню и все, что у нее было в миске, сожрал. И — просится домой. Я опять его к ней — ни в какую. Что ты будешь делать? Привезла домой, а он опять к тигренку и так накинулся, это кошмар! Клочья летели, я отнять не могла. И улегся. Уже и тигренок не тигренок. Я его закинула на шкаф, а Альфоше дала хорошего плюшевого мишку — так нет, не хочет, орет, ищет тигренка. Все-таки увидал его на шкафу, запрыгнул и… Ну что с ним делать, скажите на милость?
— Он у вас фетишист, простите, какой-то. Однолюб. Я вот читал у Крафта-Эбинга — случаи нарушения сексуальной направленности у животных. Один медведь ходил всю зиму к супоросной свинье, пока его не застрелили. Петух жил со старым валенком.
— Вы уж черт знает что говорите.
— А давайте его кастрируем. Конечно, зверь уже будет не тот…
Моя знакомая совсем расстроилась и уже собирается спускаться в метро.
— Ну как же так, Валерия Станиславовна! — взмолился я. — А телефон? Мы так хорошо говорили! Мы можем сходить еще на Дебюсси, послезавтра концерт. А после я организую ужин. А?