"ГОЛАЯ ПИОНЕРКА" МИХАИЛА КОНОНОВА
Книге Михаила Кононова "Голая пионерка" уже дали хорошую рекламу в печати. Сравнили его и с Набоковым, и с Татьяной Толстой, и с Войновичем. Этакий срамной сказ про срамную пионерку Муху, на фронте смело сражающуюся с лейтенантами и майорами, лежа на спине. То ли утопия, то ли антиутопия. Муха по отдельности хороша, лейтенанты и майоры по отдельности тоже хороши. От достоверности фронтовой в книге ничегошеньки, это уже новое поколение писателей мистифицирует события Великой Отечественной войны, как анекдоты про Чапаева. Такой же длинный анекдот про Муху, не понимающую, чем она занимается и зачем она этим занимается. Есть мастерство стиля, есть сентиментальный образ самой Мухи и ни на грош какой-нибудь эротики. Ибо на фронте эротики не бывает. Потому и про подвиги лейтенантов в мухиной постели после очередного рейда в тыл к немцам не очень-то верится. После боев все какое-то время импотенты.
Тем более все воспринимаешь как некую мистификацию. Стилизацию под тридцатые годы. Литературный соц-арт. Кому-то это и интересно, и даже захватывающе, но думаю, читательского успеха у романа не будет, как и у любой подобной стилизации.
"ДЕД ПИХТО" ВЛАДИМИРА КИРШИНА
Владимир Киршин писать может, умеет, но не знаю, почему ему так скучно писать. Увы, я согласен с мнением Николая Коляды: "Длинно, скучно, ни о чем, банально". Тут уже нет дела, в каком он союзе и каких убеждений. Вообще никаких убеждений, никаких желаний у автора не возникает. Так можно писать километрами. Герой Киршина киношник Калачев, наверное, похож на автора, не знает, что делает, зачем делает. Но даже цинизм должен быть интересен. Непрерывное пустословие, ни интриги, ни сюжета, ни кульминации. Ему читатель как бы не нужен вовсе. Тогда зачем пишет и печатается? Нет в книге и стилистических открытий, нет авангарда, каскада приемов, нет жизни, но нет и литературной игры. А слово, которым автор более-менее владеет, без жесткого оформления очень быстро рассыпается. Ему бы чем-нибудь увлечься. Попасть в какой-нибудь кризис, в драму, на худой конец, влезть в авантюру, хотя бы литературную.
"ОДИН В ЗЕРКАЛЕ" ОЛЬГИ СЛАВНИКОВОЙ
Я с надеждой начинал читать новый роман Ольги Славниковой, уже признанного прозаика, постоянного автора "Нового мира", финалиста Букера за 1996 год.
С надеждой еще и потому, что критические статьи Славниковой всегда читаю с интересом, она по-настоящему живой и мыслящий критик. И вдруг я уткнулся в вязкий материал нового романа, заставляя себя героически дочитать до конца. Типичнейшая женская проза, вряд ли выделяющаяся из потока подобных. Здесь нет ни драматизма Людмилы Петрушевской, ни занимательности Токаревой, ни детективной интриги Марининой. Есть герой, есть героиня, и есть вялотекущие отношения между ними. Преподаватель женился на студентке, проходили это тысячу раз и в советское время, и в царское, и в нынешнее. Что дальше? Роман тонет в тоскливых деталях быта, в подробностях этих никому не интересных отношений. То ли любят, то ли не любят. Насколько живее и страстнее написаны ее же, Славниковой, критические статьи! Вот бы ей, как критику и разобрать свой же роман. Уверен, получится интереснее. Мы хоть узнаем, зачем и почему он написан. Такое бывает нередко: автор умнее и интереснее своей же книги.
"ЗАМЫСЛИЛ Я ПОБЕГ" ЮРИЯ ПОЛЯКОВА
Юрий Поляков — автор бестселлеров. Иначе он писать не может и не умеет. Может быть, поэтому он и недооценен нашей критикой. Ибо в русской литературе практически отсутствовала традиция бестселлеров. В двадцатые годы ее пытались создать "Серапионовы братья" — одно из самых сильных литературных течений, куда входили Каверин, Зощенко, Федин и другие. Сейчас, как в советское время, так и в антисоветское, в жанре бестселлера пишет Юрий Поляков. Замечу еще одно качество писателя — постоянный рост мастерства. Первые бестселлеры советского времени включая самый шумный "Сто дней до приказа" были скорее крепкой беллетристикой, остросюжетными книгами, которым недоставало глубины характеров героев. Последние его книги "Козленок в молоке", «Демгородок», и особенно "Замыслил я побег", дали нам более сокровенного, более глубинного писателя, заставляющего уже серьезно думать и о времени, и о себе. При этом не снизилась занимательность чтения. Роман "Замыслил я побег" — это как бы финал всей прозы «сорокалетних» с их амбивалентным героем и поисками индивидуальной отдушины из коллективистского соборного мира. Такой герой, лишенный и веры и идеалов, уже спокойно просмотрел, как рушится его держава, как рушатся все устои его жизни. Он не разрушитель, лишь соглядатай, но именно благодаря равнодушию интеллигенции и ее скептицизму к власти пришли разрушители и хапуги. Таков финал нашей жизни. Таков грустный финал книги Юрия Полякова. Он как бы прикрыт семейными и любовными приключениями героя, его личным благородством. Но какова цена порядочности в разрушенном обществе? И где ей место? На обочине жизни. Там и очутился герой книги.