Здесь что ни фраза — то полуправда, а то и неправда. Начиная с фразы "заняв место коммуниста-фронтовика" ты прямо намекаешь, что «антикоммунист» узурпировал власть и сместил прежнего коммуниста. Зачем же так, Володя? Викулов сам предложил мне взять журнал, причем долго уговаривал меня. И «пригласил» я в редколлегию не одного Шафаревича, а вместе с ним В.Кожинова, Ю.Кузнецова, а чуть позднее А.Проханова, а также истинного коммуниста Ивана Васильева и В.Бондаренко. Через несколько месяцев после того, как в редколлегию вошел "антикоммунист Шафаревич", из нее вышел несогласный с линией журнала «антикоммунист» Виктор Астафьев. Так что на деле, Владимир Сергеевич, все было гораздо сложнее, нежели в твоем воображении. И печатали мы не все "Красное колесо", как пишешь ты, а лишь одну часть "Октябрь шестнадцатого", и выбрали мы этот сюжет лишь потому, что в центре повествования там изображен мерзкий и влиятельный еврейский авантюрист Парвус (Березовский той эпохи), который пытался подчинить своей воле Ленина в Цюрихе, и от интриг и пут которого Ленин судорожно желал освободиться. Именно этот сюжет тогда привлек наше внимание, и мы выбрали его. Думаю, что не напрасно.
Журнальная жизнь имеет свою логику. Имя Солженицына в те времена притягивало читательскую массу, в том числе и патриотическую. И когда мы объявили, что в 1990 году будем печатать "Октябрь шестнадцатого", наш тираж вырос почти вдвое и достиг 480 тысяч. Но не надо изображать дело так, что в 1990 году мы жили только "Красным колесом". В том же году, увеличив число подписчиков (благодаря Солженицыну), мы дали читателям возможность прочитать произведения Николая Рубцова, Ксении Мяло, Михаила Антонова, Александра Проханова, Вадима Кожинова, Валентина Распутина, Михаила Лобанова, Анатолия Ланщикова, Валентина Пикуля, Виктора Кочеткова, Олега Васильевича Волкова, Федора Сухова, Ирины Стрелковой… Их материалы были настолько значительны и интересны, что ради них Солженицына приходилось печатать небольшими долями, из-за чего он обиделся на журнал и писал мне в письмах: "Я вижу, что Вы свели отрывок из «Октября» до уродливо-малой порции 1/30 часть всего объема книги) (такой же бухгалтер, как и ты, Володя! — Ст. К.) При таком отрывочном чтении читатель теряет ощущение книги… Вы создали очень трудные условия, печатая его ("Октябрь шестнадцатого". — Ст. К.) ничтожными порциями".
А что же касается твоей до сих пор не зажившей обиды на то, что я не напечатал твою статью о Сахарове, то, Володя, приведу, чтобы быть кратким, отрывок из моего письма к тебе, написанного осенью 1989 года:
"Я хотел напечатать твою стаью о Сахарове, но Сахаров осенью наговорил столько, что стало ясно: все это также нуждается в оценке. Словом, как сказал Шафаревич, "если уж бить по Сахарову, то чтобы наповал". Я предложил тебе расширить твою статью, показать политический авантюризм осенних выступлений Сахарова, это лишь усилило бы нашу аргументацию… Но тебе не захотелось дописывать и доделывать уже на твой взгляд законченную работу. А журналу нужно было, чтобы она была более убедительной и неотразимой по аргументации. Тебе не хотелось ее дорабатывать, ибо ты знал, что она уже публикуется в "Военно-историческом журнале", в 11 номере. А мы ее хотели ставить в 12-ый. Так что ты в известной степени поступил с журналом некорректно. Ты зря упрекаешь меня, говоря, что Кожинов был за публикацию твоей статьи. Кожинов считал, что статья о Сахарове должна появиться в "Н.С.", но не в твоем варианте, который он считал весьма поверхностным. Можешь позвонить ему, и он подтвердит то, что я пишу".
Вот и все, Володя. Кто старое помянет, тому глаз вон. И ты можешь мне это сказать, но и я тебе. Я один раз в 1993 году дал тебе в "Литературной России" резкую отповедь в статье "Наш вдумчивый биограф". За передержки, за истерическую демагогию, за недобросовестное цитирование. Но тебе неймется. Урок не пошел впрок. Видимо, раны зажили… Что же касается Солженицына, то "Новый мир" публиковал чуть ли не полное собрание его сочинений, а "Молодая гвардия" не печатала ни строки, воюя с ним. А теперь и у "Молодой гвардии", и у "Нового мира" читателей значительно меньше, чем у "Нашего современника". Таковы главные итоги этого десятилетия. Подумай почему. Однако все равно поздравляю тебя с публикацией в "Н.С." замечательной статьи о Радзинском. Я печатаю тебя, когда ты того достоин. Ради дела. Так же, как ради дела печатал Солженицына в 1990 году…
Твой Ст. КУНЯЕВ
Валерий Ганичев О БОЛЬШОЙ ЛИТЕРАТУРНОЙ ПРЕМИИ РОССИИ
Соединились усилия интеллектуальной, литературной и экономической, мыслительной России в обозначении имен, уже год назад принявших решение о создании Большой литературной премии России.
Нет, она определилась не суммой выплаты, хотя в сегодняшней, многого лишенной стране это вполне достойная награда.
Она определилась той высотой, которая достигнута творцами художественных произведений, писателями державы. Предварительный список из 35 человек блистал таким количеством замечательных имен и их творений, писателей старшего, среднего и молодого поколений, что казалось, всем им, тридцати пяти допущенным к обсуждению, следовало бы эту премию присудить.
Действительно, выбор был сложен, и не по причине оскудения нашей отечественной литературы, а наоборот, по причине ее многоцветья, яркости и разнообразия. Трудно выбрать в этом букете образов, художественной неповторимости, впечатляющей речи, истинности отражения жизни и исторической правды, в полете фантазии, радостном ощущении жизни и горестном восклицании от боли людей. Смотрите, здесь были романы фронтовиков Михаила Алексеева "Мой Сталинград" и Юрия Бондарева "Бермудский треугольник", лирические повести безвременно ушедшего несколько дней назад Михаила Ворфоломеева, мощные исторические романы Владимира Личутина «Раскол» и Леонида Бородина "Царица смуты", духовная проза Николая Коняева и одухотворенная поэзия Владимира Кострова и Юрия Кузнецова, песни наших народных бардов Михаила Ножкина и иеромонаха Романа, работы блестящих критиков Анатолия Ланщикова, Михаила Лобанова, Вадима Кожинова, Владимира Бондаренко, державная публицистика Эдуарда Володина и Александра Казинцева, творчество наших национальных песнопевцев Исхака Машбаша и Мустая Карима. И это только часть представленных в списке, из которого мы выбирали. Но и эта часть свидетельствует, как говорили на X съезде писателей России, о том, что "русская литература не погибла", а скорее воскресла и всем усилиям задушить ее, превратить в эстрадную кабареточную пошлость не суждено сбыться. Она не погибла, а напротив — находится в устремленном ввысь движении. Мы резко и решительно отвергли чужую и вредоносную систему ценностей и продолжаем идти по пути великой русской культуры, которая никогда не отвергает совесть, не будет служить грабительскому капиталу, а будет литературой Веры, Надежды, Правды.