И гаснет… гаснет темная громада
На западе невозмутимых гор.
Пустеет площадь, надышавшись знойно,
Шумит слышней закатная Кура…
Тбилиси-город будет спать спокойно,
Он будет спать спокойно до утра.
А утром, при восходе солнца близком,
Проснется он с душою налегке
И будет говорить он на грузинском
И иногда на русском языке.
* * *
Когда я прикоснусь к тебе, друг милый,
Почувствую тепло твое живое,
Кровь закипит во мне с забытой силой,
Как в хрустале шампанское златое.
Когда, судом толпы пренебрегая,
Прижмусь к тебе с восторгом африканки…
— Любимый мой!
— Любимая! Родная!
Застонем — недобитые подранки.
Когда же утро — тяжкое похмелье —
Не отразится от вина в бокале,
Друг мой, запомним это наважденье,
Как утешение во дни печали.
* * *
…кто бы на родном языке русской души нашей умел бы нам сказать это всемогущее слово "вперед!"
Вперед, поэт! Пусть поскучает Вакх.
Потом допьешь, хватай скорее лиру
И возвести отравленному миру:
Идет сраженье где-то в облаках.
Смотрите, люди! Там, в небесной мгле,
Средь молнии и грома сотрясенья
Идет… гудит Великое сраженье,
Какого не бывает на земле.
Вперед, поэт! Бери же трубный рог
И в высоту, подобно пионеру,
Ты протруби: "За Родину! За веру!
Мы победим, поскольку с нами Бог!
Мы победим! Иному не бывать!
Иного не простят нам поколенья.
Все ширится последнее сраженье…
Все яростней Георгиева рать.
* * *
Москва, Москва… как много в этом звуке
Для сердца русского слилось!
Как много в нем отозвалось…
А.С. ПУШКИН
Москва, Москва… уж больше в этом звуке
Ничто не возвышает, не зовет.
За твой позор! За боль свою и муки
Провинция тебе не присягнет.
Москва, Москва… туда,
к вселенской цели,
Тебе, уже, похоже, не дойти.
Под натиском зурабов церетели
Ты сбилась с православного пути.
Тебя, как символ клятвы, сохраняла,
Как сердце золотое на крови,
Провинция, питала и спасала,
Не отличала муки от любви.
Москва! Москва! Как непонятно… странно!
Была святыней, стала миражом.
И жуткая, как дикторша с экрана,
Вещаешь на наречии чужом.
Опомнись же! Прощая не однажды
Во имя Бога, лживую, тебя,
Настанет миг, и голос твой продажный
Провинция отторгнет от себя.
* * *
Мне кто-то сказал:
— Это Пушкинский дуб,
Он мало с тех пор изменился…
Сам Пушкин услышал, упал бы как труп.
Да, да, он весьма б удивился.
И я покачала тогда головой.
Признаюсь — всерьез сомневалась.
А дуб трепетал кучерявой листвой,
Внимал, как легенда рождалась.
— Здесь не было Пушкина!
Не было! Нет!
Как глупость бывает упорна.
— Он видел его, — отозвался ответ.
А дуб улыбался покорно.
И вдруг прояснилось в моей голове…
Сундук в поднебесье качался!
Скрывалась русалка в тенистой листве!
И кот на цепи умывался!
Переделкино
Владимир Дробышев "В ОБЕЗЛЮДЕВШЕМ КРАЕ МОЕМ…"
Восстаньте и уходите, ибо страна сия не есть место покоя.
Книга пророка Михея. Гл. 2, ст.10.
С вечера в ночь суждено мне идти.
Что меня ждет на остатнем пути?
Разве увижу во тьме своей жизни
Благо страны и волю Отчизны?
Вижу и чую — сгущается мрак,
Жизнь превращается в мерзкий кабак.
Все очертанья расплылись во мгле —
Тяжко живется на грешной земле.
Только и знаю, что тьма не всегда:
Солнце взойдет, и — растает беда.
Тьма уплывет, и мрак уползет,
Светлое утро, конечно, придет.
Утро иное — о прошлом забудь, —
Ждет нас один неначертанный путь.
Брезжит рассвет. Это Бог помогает.
Он и ведет, Он и спасает.
Но не зарекись от сумы и тюрьмы.
Бог-то спасет. А спасемся ли мы?
СТАНСЫ
Памяти Александра Вампилова
Глянул утром на ясной заре —
мир веселый под солнцем распахнут,
и луга терпкой мятою пахнут,
и трава от росы в серебре.
Захотелось за солнцем бежать,
захотелось шагать без оглядки
через сопки, через распадки
и от счастья и воли рыдать.
О невнятная юность моя,
моя доля, судьба и дорога.
Не судите меня слишком строго,
что оставил родные края.
Вслед шумели тяжелые ели,
лето щедро свой тратило пыл,
но в протяжную песню метели
свою душу навек я вложил.
Все за временем я тороплюсь.
Бесконечная длится дорога.
Не суди ты меня слишком строго,
О, моя терпеливая Русь.
Вспомнив Анатолия Передреева и его заброшенную могилу под гудящими высоковольтными проводами.
…Вы в той стране, г
де нет готовых форм,
Где все разъято, смешано, разбито,
Где вместо неба — лишь могильный холм
И неподвижна лунная орбита.
…Спокойно ль вам, товарищи мои?
Легко ли вам? И все ли вы забыли?..