Они под множеством личин,
При «ксивах», заучивши код,
Игре находят сто причин,
Где гибель только эпизод.
Цель — цепеллину сбить полет
Или разведать мин кордон
И тонок ли Балтийский лед.
Таков Профессии закон!
Их иски — для суда зачин.
Цель под присмотром круглый год.
Секрет, их друг и господин,
Благословил подводный ход.
Когда они идут в поход,
Не вскинут флаг, не слышен звон,
Но молча зреет дела плод.
Таков Профессии закон!
Учетверен огня почин,
Разведкой предрешен исход,
И сложность мнимых величин
Венчает крейсера приход:
Так, плавясь, парафин дохнет
И нефти вдруг укажет стон,
Где Смерти одноглазой грот.
Таков Профессии закон!
Родне их неизвестен чин,
Удач и подвигов черед;
Ряды не лиц, а мощных спин
Сопровождают их обход;
В журналах нет хвалебных од
(Черкнул всесильный цензор: "Вон!"),
Но в них-то Родины оплот.
Таков Профессии закон!
ШТОРМОВОЙ СИГНАЛ
1932
Полночь — пусть звезды не вводят в обман, —
Рассвет далеко, и грозит ураган.
Была нам обещана встряска давно —
Но нету охоты исследовать дно.
Будь наготове! Затишье как раз
Подскажет, что шторм не помилует нас.
И легче сейчас не сносить головы,
Чем думать, что завтра мы будем мертвы.
Пускай мы скалу обойдем, и тогда
Не верьте, что нас миновала беда.
Лишь трусы легко закрывают глаза
На то, что в округе лютует гроза.
Приказано, чтоб мы держались вдали
От проклятой Богом и чертом земли;
И волнам безжалостным дали отпор,
Чтоб с ветром и временем выиграть спор.
Ревет и швыряет. Но слышно в ночи,
Как сердце могучего судна стучит.
И палуба крутится, словно волчок,
И жизнью нас радует каждый толчок!
Мы движемся, хоть и потеряна цель;
Мы верим, а значит, не сядем на мель;
В открытое море нас гонит закон,
Пока не пробьемся — никто не спасен!
КОРОЛЕВСКАЯ БЕСЕДА
1902
(Извлечение из "Странствующих и путешествующих")
После взятия Города, где именем снижен Рим,
В годы, где светочи меркли, а Уилфрид вошел святым,
Низина в пределах Британии (воспетой издревле столь)
Между Скалой и Лесом, где правил саксов Король:
Упорны все его люди — от лорда до батрака —
Дубиною не запуганы, мечом учены слегка;
Они обожали резвиться, креста не страшилась мощь,
И знали сто тысяч тропинок, как вепри Андредских рощ.
Законы слагались в Витане — законы добра и зла —
Какова расплата за кражу и чья корова была,
Законы рынка и бочки для рыбной ловли — в итог
Налог на вьючную лошадь и на киль плавучий налог.
Под руинами Рима, над плеском друидских трав
Грубо, но неизбежно слагался фундамент прав.
Вослед ногам Легионов и норманнского гнева пред
Грубо, но неизбежно рождался остов побед.
Грубо, зато весомо они работали; вот
Видим мы и сегодня плоды бессонных работ…
Король пришел из Хэмтуна, в Босенхэм заходил,
Юс он резней наполнил и Левес воспламенил.
Он окружил их в Витане — и разом их крепость взял;
Флот был собран у Селси, а ждали у Цименских скал.
Весело шли на битву саксы сквозь хлябь и топь;
Сначала было неясно, на чьей стороне Господь.
Трижды созрели желуди, Запад пока превозмог;
Трижды солились туши, прежде чем взмыл итог.
Они короля изгнали из Хэмтуна в Босенхэм,
От Ругнора к Вилтону гнали, он поплатился всем.
Лагерь разбили в Джиллинге; Бэйзинг и Элресфорд
Запомнили ярость саксов, неважно батрак или лорд.
Ярость великих тягот, пусть враг зажат и бежит;
Волчье притворство и хватка, мудрости аппетит.
Ярость неловких копий, лезвий лихой расклад —
Стыд за бессилье осады и за презренье засад.
Помнят таверны и рынки россказни той поры,
Стыд и гнев мучат саксов, коль похвальбы стары.
Одни будут пить, отрицая; другие — молиться за всех;
Но большая часть, опамятовав, признают свой собственный грех.
Почему, прорвав окруженье, к Витану вдруг пришли,
И взяли щиты на плечи, как совесть своей земли;
(Такова ответственность саксов, издревле воспета столь),
И они говорили в Витане, и выслушал их Король:
"Эдвард, Владыка саксов, от предков дошло к Тебе —
Едины король и войско — в удаче или в беде.
Потери сочтем мы вместе. Со страхом поймем поздней:
Нас одолели дурни — пусть через много дней.
Потери сочтем мы вместе. Маги мешали нам.
Опутаны злыми чарами, мы поддались врагам.
Когда мы рванулись в битву, то не по нашей вине
Глаза наши были закрыты; мы бились, словно во сне —