Внезапно начался падеж курей.
Ух, сколько дел! Из вспухшей лапы львиной
Занозу вынуть, лишний гонор сбить
С епископа, унять падеж куриный,
Хворь извести, хвост бесу накрутить.
И лишь когда зальет пустыню мраком
И вопль шакалов вспорет небеса,
Когтистым пальцем пригрозив зевакам,
Стать на молитву хоть на полчаса.
А я уединился не в пустыне,
А в Теплом Стане, где ни кур, ни львов,
Ни архиреев нету и в помине,
Зато уж всяких бесов — будь здоров!
В их обществе пришлось бы мне так туго,
Что хоть вопи шакалом при луне,
Да выручают три-четыре друга,
Все чаще заходящие ко мне…
май-июнь 95
* * *
За сорок лет в четвертый раз
Прощаюсь с обветшавшей кожей.
Меня увидеть без прикрас
Теперь бы мог любой прохожий,
Когда б на ум ему пришло
Желанье праздное и злое
Узнать, как это тяжело —
Живьем сдирать с себя былое.
Но осторожная змея
В час линьки заползает в нору,
И счастлив я, что боль моя
Чужому недоступна взору.
1984
ИЗ ШИХАБА СУХРАВАРДИ
Совы сказали: "А ты не сошел с ума?
Можно ли что увидеть в кромешном мраке
Дня, когда вместе с солнцем восходит тьма,
И такие, как ты, распускают о свете враки?
Зряча сова, ясновидящ подземный крот,
Все остальные — безглазые пустомели.
Заклюем же слепца!" — Но слепым притворился удод,
И провидцы-совы его заклевать не посмели.
26 февраля 98 г.
ИЗ ЦИКЛА "ИГРА ВЕТАЛЫ С ЧЕЛОВЕКОМ"
Comme unе navet qu'on ret ou pelle.
Francois Villon
Репа черепа, троп Вийона,
Вырос труп большой-пребольшой.
Под его развесистой кроной
Карачун играет с душой.
Рада смерть любому объедку,
Карму кормом не подкузьмишь.
Бабка спьяну цапает дедку,
Кошку тянет в подпечье мышь.
Кто кого здесь переиграет,
Пот лакая, плоть потроша?
То ли душу смерть пожирает,
То ли смерть карает душа.
Ты, душа, в небесах витала,
Смерть питала тебя как хлеб.
А теперь с тобою ветала
Водит игры в зарослях реп.
Твердь варила, а смерть хлебала,
Кто был суслом, а кто слюной?
Жердь-ветала, череп-габала,
Парь в печи грааль репяной.
Что за гарь, что за дух нелепый —
На Дахау хватит с лихвой!
Чем тут пахнет — пареной репой,
Иль окалиной бредовой?
Машет бабка печной лопатой:
Не спеши в атанор Яги,
На карачки, душа, не падай,
На своих на двоих беги.
Не прельщайся ложем и лужей,
На луженый не зарься бок,
Не гонись за лажей досужей,
Туже в пясти сжимай клубок.
Кинь кому платок, кому гребень,
Утопи, удуши, спали.
Сунь им в гузно тот самый жребий,
Что они тебе припасли.
И с тобой из змеиной пасти,
Пусть на тот — не на этот свет
Выйду, вырвусь, хотя б отчасти
Недоеден и недопет.
24–25 декабря 97 г.
(обратно)
Геннадий Красников “РУССКИЙ УМ НА ВСЕМ ВОПРОС ПОСТАВИТ…”
ПУШКИН, 1999 ГОД
Как на бегущую волну —
звезда, так он глядит сквозь грозы
на незнакомую страну
и на знакомые березы.
И видит — сколько утекло
здесь, без него, воды и жизни,
нет, сердце некогда влекло
его совсем к иной Отчизне.
Увы, не скрыло солнце — тьмы,
но есть и признаки прогресса:
на новый пир среди чумы
слетелись новые Дантесы.
На муку смертного креста
они — (покуда мы враждуем) —
целуют Родину в уста
библейским страшным поцелуем…
Меняют в худшей из эпох
небесный свет на побрякушки!..
Н мы-то помним: с нами Пушкин!
Но мы-то знаем: с нами Бог!
ВЕТЕР ПЕРЕМЕН
Сменились одописцы,
явились ядо-писцы.
Сменились ядо-писцы,
явились гадо-писцы
Сменились гадо-писцы,
явились адо-писцы.
Сменились адо-писцы,
явились задо-писцы…
И только летописцы,
и только летописцы —
честны, как свето-писцы,
чисты, как свято-писцы…
* * *
Много их, кому в музей
русский штык прибрать охота,
пусть идут они в болото,—
у России нет друзей,
кроме Армии и Флота!