Все, бес. Я достаточно времени потратил на тебя. Подошло генеральное время суток — время вечерней молитвы, время воздания благодарения Ему за еще один прожитый день. Окончательный приговор твоим бессмысленным потугам в борьбе с Крестом — слова на десантном рюкзаке уходящего в разведку в Чечне спецназовца, Христолюбивого воина: "Прости нас, Господи!"
Помни, что всякая помеха есть Божие наставление,
и потому положи в сердце свое слово,
которое Я объявил тебе в сей день —
От Меня это было.
Храни их, знай и помни — всегда, где бы ты ни была,
что всякое жало притупится, когда ты научишься
во всем видеть Меня.
Все послано Мною для совершенствования души твоей
— все от Меня это было.
Аминь.
АСТАФЬЕВ НА ОСВЯЩЕНИИ ХРАМА
Будучи недавно на 50-летии Алтайской краевой писательской организации, я получил много разных изданий для знакомства. Поэт Валерий Тихонов с 1992 года издает книжную серию «Август». В только что вышедшем "Сборнике интервью" этой серии я нашел любопытные беседы поэта с людьми, знавшими Шукшина, Рубцова, с известными современниками-алтайцами и неалтайцами. Приведу, с разрешения Валерия Тихонова, фрагмент его интервью с Виктором Астафьевым и выступление Астафьева на освящении православной церкви святителя Иннокентия, епископа Иркутского, в родном селе писателя.
— Виктор Петрович, а какие мы, россияне, сегодня?
— Не знаю… Как я могу сказать за россиян? Это слишком храбро и самонадеянно. Тем более при таком разброде — сказать что-то определенное народу!.. Сказать — это или обидеть, или, как при Советах, восхвалить. Не знаю, не знаю… Россияне и сами-то не знают, какие они.
— Мне доводилось читать критические статьи, где вас обвиняют в том, что вы в некоторых своих произведениях позволили себе перешагнуть грани художественной эстетики, прямо говоря, — ввели мат. Что скажете о таких обвинениях?
— "Я сам себе — суд и судия", — сказал наш великий поэт. Каждый писатель — творец своих законов, своей эстетики. Так предполагается, во всяком случае, если он профессионал. Вот я и делаю то, что делаю. Не нравится — сам не делай так.
А читатель у меня есть, его не убыло. Ну те, кто воспитан на цитатах Ленина, на "Как закалялась сталь", на Маяковском, — пусть отвалят, мне не жалко нисколько. А то, что я написал, я не мог не написать. А уж кому нравится, не нравится… Меня все Тургеневым, Толстым упрекают. Насчет Тургенева не клянусь, а насчет Толстого скажу: при такой жизни, при такой армии, при таких событиях он бы тоже матерился.
— Как вы относитесь к тому, что русский народ всегда призывали и призывают к терпению? Не грех ли это — чрезмерное долготерпение?
— Да в какой-то мере и грех. Ну а что — бунт?! Что — резать друг друга?! Те, кого трудящиеся собираются резать и убивать, разбегутся-разъедутся тут же. И будут резать и убивать друг друга — как в гражданскую войну было: у того картошки больше выросло; у того баба толще, чем у него; у этого сын поступил в университет, а моего в техникум не приняли… Причины убивать друг друга у нас всегда находили. Так что только терпение и спасает от этого.
Вообще-то такое терпение, как у нас, есть только у китайцев. Больше, кажется, таким свойством характера никакой другой народ не обладает. В Китае ведь тоже тяжелейшее положение было во время культурной революции. Я был в гостях у заместителя Главнокомандующего китайской армии. И он мне кое-что порассказал. Выжил он на свинарнике, куда его сослали. Там свиньям морковку варили и прочее, а он вместе с ними ел. И так выжил.
Китайцы много чего стерпели. А сейчас благодаря терпению да еще трудолюбию восстанавливают свою жизнь. Вот и нам бы так-то надо — чтоб не только терпели, но и работали, не бегали от работы, не находили бы разные причины для этого.
Выступление В. П. Астафьева на освящении православной церкви святителя Иннокентия епископа Иркутского:
— Справедливость в России хотя бы изредка, но торжествует. В годы разгула самого страшного большевизма в нашей Овсянке церковь была закрыта. Простояла она до тридцать четвертого года пустая, а потом в ней была пекарня. В годы войны "благодарные трудящиеся" растащили ее на дрова. И я уже не мечтал дожить до того времени, когда у нас в селе будет построена церковь.
Хотел сказать, что вот — мы вспомнили о Боге. Но скажу иначе — Господь вспомнил о нас, не надеясь на остатки нашего разума, на остатки нашей веры, оставшейся где-то на дне нашей души. Храм был построен буквально за три недели! Это действительно не без помощи Божией. Я просто не знаю, какую благодарность вознести, но Господь им воздаст, людям, которые воздвигли этот храм. Теперь центр села оформился не только архитектурно, но и духовно. И надеюсь, какое-то влияние, хотя бы незначительное, будет оказывать на души, на просветление разума, а значит, убавится зла, прибудет добра. Чего всем и желаю. И радуюсь, что отпоют меня в этой церкви.