— Погоды уже не будет! — вдруг весело сказала Люся. — Мы поедем!
— Куда вы? — вяло стала сопротивляться Софья Васильевна.
— Да, пожалуй, надо… — согласился с женой Федя.
Молодые поднялись, и через несколько минут их машина уже покинула участок. Подул ветер. Верхушки деревьев закачались в разные стороны… Шацкий встал и поднялся в кабинет.
Все было испорчено! Ведь он уже придумал, как с молодыми соседями пойдет на пляж, как на пляже он предложит вечером соорудить шашлычок и потому отправит Федора за мясом на рынок. А он возьмет лодку и станет катать хорошенькую и очень глупенькую Люсю. Дело в том, что вчера, после того как они выпили, Юрий Николаевич повел показывать Люсе спальню, где им надлежало переночевать, а поднимаясь по лестнице на второй этаж, он поцеловал ее. А в спальне они еще целовались, а после закурили, когда услышали шаги Софьи Васильевны.
"И вот на тебе… Все перепутал дождь", — думал он.
Юрий Николаевич выпил и спустился вниз. Самовар клокотал. Он его выключил и посмотрел на жену. Она сидела на крылечке и курила.
— Интересно, будет или не будет дождь? — спросила Софья Васильевна своим низким, словно простуженным голосом.
— Должно быть, наверное… — ответил ей Шацкий.
Софья Васильевна едва затянулась и, выпуская тонкую струйку дыма, с удовольствием вспомнила, как жарко ее обнимал Федор и она ему говорила: "Феденька, но ведь я же старая!" — "Что ты! Какая же ты старая, Софья?! Что ты!" — дрожащим голосом говорил ей Федор и целовал ее, чуть прикусывая нижнюю губу. Ночью, когда муж уже спал в своем кабинете, она вышла и спустилась вниз. На веранде уже ждал ее Федор в одних трусах… Большой диван, на котором после обеда спал Шацкий, стал их ложем.
"Это совершенно невероятно! А как же Люся?!"
"Спит! Она когда засыпает, ее пушкой не поднимешь!"
"Хорошо…" — сказала Софья Васильевна, отдаваясь высокому, коротко стриженному врачу "Скорой помощи". А он не верил своему счастью, что вот грудь, живот, лицо той, которую он с детства помнил по фильмам.
"И пусть она уже немолода, но это же она! Она!" — думал Федор.
После они тихонько прокрались в свои комнаты.
Через час тучи прошли и брызнуло такое веселое солнце, что Шацкий застонал… И тут на участок въехала машина…
— А мы вернулись! — прыгая, кричала Люся. — Выехали, смотрим, а тучи уходят!
Посовещавшись, решили вечером жарить шашлыки. Софья Васильевна и Федор уехали за мясом, а Юрий Николаевич притянул к себе Люсю. Она целовала его и думала, что вот он, снявший такие фильмы… Он сам ее целует и сейчас она ему отдастся!
Светило солнце, и липа стояла, насквозь пронизанная светом.
ПУТЬ ДАЛЬНИЙ
Старицыны сняли дом у старой Акулины Матвеевны Воронковой. Сняли не потому, что дом был большой, чистый, с садом, а потому, что кроме Акулины Матвеевны никого в деревне не было. Старицына привезли на «Волге», показали дом. Когда старуха увидела квартиранта, поняла, что жить тому осталось мало. Высокий, худой, с коротким серебристым ежиком волос. Жена Старицына, молодая, черноволосая, вместе с сыном, парнем лет семнадцати, провели его в дом. Его положили в комнате, окна которой выходили в сад. После жена Старицына, Ольга Яковлевна, села в большой комнате с Акулиной.
— Значит, договорились? Деньги за полгода мы даем сразу, — Ольга Яковлевна достала из сумочки пачку денег, отсчитала и положила деньги с краю стола.
Акулина в черном платочке неловко сидела на стуле и боялась пошевельнуться.
— За присмотр мы вам, Акулина Матвеевна, станем платить отдельно. Степан Иванович не капризный. Ест он мало. Я буду приезжать через каждые три дня. Продукты также… — Ольга Яковлевна запнулась и посмотрела на сына, который бил мух по стеклам свернутой газетой. — Юра! Прекрати, Юра!