Что правда, то правда. Любители поэзии знали и читали мои стихи по всей стране. Писали мне письма. Критики спорили о моих стихах. Я жил полнокровной писательской жизнью. И я горжусь этим. А вот Бушин был никому не нужен, о чем он сам жалуется с глуповатой откровенностью:
"Просил В. Ганичева издать мою книгу в «Роман-газете» — обещал, но прошло уже двенадцать лет; на протяжении 35 доперестроечных лет предлагал статьи и рецензии «Правде», "Новому миру", "Вопросам литературы", «Знамени», "Москве", "Нашему современнику", «Северу», "Байкалу", «Неману», "Литературной Грузии" — напечатали две рецензии; за последние 10–15 лет просил издательствва «Современник», "Воениздат", "Советская Россия" издать книги моих критических работ — не издали… И был период с 1979 года по 1987-й, когда редактора так мне «мешали», что за эти восемь лет — вся творческая жизнь Добролюбова! — я не смог напечатать ни одной новой строки". ("Патриот" № 45/2000 г.)
Добролюбов после таких рыданий, наверное, в гробу перевернулся. И даже мне, Володя, жалко стало злопыхателя: оказывается, в "Нашем современнике" он начал только при Ст. Куняеве печататься. Но что делать! Литература — дело суровое. Когда неудачник тщетно околачивал пороги стольких редакций — в эти же годы выходили блистательные статьи и книги Кожинова, Палиевского, Лобанова, Селезнева, Олега Михайлова, проза Распутина, Белова, «Драчуны» Алексеева… Нелегко было им публиковаться, но истинный талант в те времена не заметить и замолчать уже было невозможно.
Значит, не своим делом занимался наш друг, если самые разные журналы брезговали его услугами. Конечно, от этого озлобиться на весь мир можно! Ну, положа руку на сердце, Володя, скажи — какая статья или книга Бушина останется в истории нашей литературы? Молчишь? Вот то-то!
А то, что Ганичев не издал его в роман-газете ("Обещал, но прошло уже двенадцать лет…"), так это вполне естественно, потому что сколько можно переиздавать одно и то же! Вот выписка об изданиях книг Бушина из библиографического справочника "Писатели Москвы":
"Ничего, кроме всей жизни": — страницы жизни Карла Маркса и Фридриха Энгельса, рассказы, М. 1971 г.", "Его назовут генералом", — страницы жизни Фридриха Энгельса, повесть, М. 1978 г., "Эоловы арфы", роман в новеллах, М. 1982 г." От себя добавлю — «Арфы» — тоже об Энгельсе. Вот и все. Кстати, когда Бушин в 1982 году в очередной раз переиздал «Энгельса», он потребовал от директора издательства «Современник», Г. Гусева, чтобы тот заплатил ему не 40 или 60 процентов гонорара, как полагалось по закону за переиздание, а все 100, как за новое произведение. Решил, что, коль об основоположнике, то директор издательства дрогнет. А тот уперся. Тогда шантажист стал сочинять гневные жалобы в ЦК КПСС — как так, роман о классике марксизма, нужный народу, и вдруг всего лишь 40 процентов! Цековские чиновники советовали Гусеву подумать, но он был тверд. Не потому ли в «Патриоте» и он ошельмован? Словом, позорная была история, лжекоммунистическая… Вот каков у тебя, Володя, тезка. Славы ищет до сих пор. Надеется, что Ганичев все-таки переиздаст «Энгельса» пятым изданием.
А редакция «Патриота» тоже хороша: подложила по глупости свинью Бушину. Он из кожи вон лезет, доказывая, что Куняев пособник Солженицына, а на той же полосе (№ 42 стр. 5) опубликовано благодарное письмо от читателя, который, говоря о Солженицыне, то и дело опирается на "Наш современник": "Этот волк в овечьей шкуре, как метко назвал его В.Нилов в замечательной статье "Образованец обустраивает Россию" ("Наш современник", 1998 г., № 11), "В его биографии немало темных мест, о чем писал С.Никифоров ("Каким он был, таким он и остался" "Наш современник", 2000 г. № 11).
В одном из номеров «Патриота» Бушин изрек: "Конечно я сказал немало язвительных слов, но они все правдивы и потому не могут считаться оскорблением. Надо держать удар, Станислав Юрьевич!" Сейчас лжец пойман за руку. Оскорбление налицо. Как ответить? Раньше, защищая свою честь, я частенько прибегал к пощечинам. Быстро и хорошо. И никаких ответов печатать не надо. Но как вспомню, что у бедолаги за душой только три или четыре издания «Энгельса», что талантом Бог обидел! Вспомню свою строку "давайте спокойной душою прощать талантливость и бесталанность", есенинское: "И зверье, как братьев наших меньших, никогда не бил по голове" — и руки опускаются.
После того как осенью 2001 года в редакции журнала мы с Бушиным окончательно разругались, он вышел на Цветной бульвар "и , — как пишет сам, — нетвердой от возбуждения походкой направился в метро" . Но тут его, заподозрив, что человек пьян, задержал милиционер и попросил предъявить документы. Бушин полез в карман и — дальше предоставляю слово самому задержанному: "…предъявил "Удостоверение гения", которое купил у одного предприимчивого шутника на Арбате. А там все чин чинарем: печать какая-то была, а старую фотографию сам наклеил и расписался за Ганичева… "Что ж, — сказал милиционер, — гения штрафовать неудобно… Можете быть свободны…" ("Патриот" № 34/2001 год).
В послевоенные времена таких "гениев с удостоверениями" частенько можно было встретить на калужском базаре. Только называли их тогда проще: "псих со справкой". Когда разговор заходил о них, нормальные граждане крутили пальцами у виска, а стражи порядка, памятуя об их особенности, относились к ним снисходительно, как отнесся к Бушину сотрудник милиции возле Цветного бульвара. Вот каков наш гений — врет и не краснеет, чужие подписи подделывает, про Федю Сухова пишет, что тот "не отличался стабильностью психики"… А ты, Володя, говоришь «Солженицын». Наш много круче!
Владимир Бондаренко ПОСЛЕДНИЙ ПОКЛОН АСТАФЬЕВУ
Уходит человек, и сразу сбрасывается огромнейший пласт временного, сиюминутного, бытового ила, из-за которого часто уже и сам человек во всем своем величии не виден. Бесспорно так было со Львом Толстым. Наверняка так было с Владимиром Маяковским. Так на наших глазах происходит очищение Виктора Астафьева. Очищение от многолетнего ила противоречий, метаний и наговоров и самого писателя, и его оппонентов. И уже не так важно, кто был прав или неправ в этих спорах, ибо осталось главное, что определяет его судьбу в истории, остались его изумительные книги "Пастух и пастушка", "Ода русскому огороду", "Последний поклон", «Царь-рыба», "Зрячий посох"… Слава Богу, осталось за ним нечто вневременное, внесуетное. Скажу честно, я искренне рад. Бывает же, что и человек на виду, а уходит — и вместе с пеной суеты, мелких литературных споров и политических дрязг исчезает полностью. И тут уже дело не в том, левый он был или правый. Для меня с очевидностью выросло за последнее время значение личности Вадима Кожинова и его трудов. Стала яснее ценность творчества Татьяны Глушковой, понятней стали истоки ее неукротимости и максимализма. Без этого отстаивания своих аксиом в непримиримой борьбе с друзьями и недругами она бы потеряла нечто главное в самой себе…