И крикнет голос, солнечный и юный,
Что жизнь тебе, как прежде, дорога.
Но, возвращаясь в зрелый день простора,
В познанье помни меру, слабый прах:
Не спрашивай широкий шорох бора,
Который час на солнечных часах.
ЗАВОДЬ
Рыбка медленный ил шевельнула
В глубине твоих тинных зрачков.
Шевельнула — и тут же спугнула
В ряске глаз моих стаю мальков.
Мы смеёмся, не зная ответов
На вопросы о смысле житья,
И кувшинками мечется лето
На прогретых вирах бытия.
Наше детство поёт над лесами,
Где разумны все твари подряд,
И Господь между миром и нами
Никаких не поставил преград.
И молчат нам словами наитий
Дебри трав и задворки планет,
И горит островами открытий
Под веслом шевелящийся свет.
Спой мне песню о солнце и чуде!
Там, где ивы срослись над рекой,
Головастиков в старой запруде
Можно запросто трогать рукой.
***
Стареет мир в трагической печали.
Всё глубже мрак. Всё злей безверья мгла.
Среди сиреней, в грозах русских далей,
Ещё горят над миром купола.
Но лаской и любовью не согреты,
В пустынном одиночестве ночей
Мы не хотим рожать такому свету
Ни звонких сыновей, ни дочерей.
Или они, наивные, святые,
От матерей за солнце пряча взгляд,
В чужом раю мечтая о России,
В такую ночь рождаться не хотят.
И на земной пустующей равнине
Под грохот гроз и гневный крик ворон
Все тише звоны древней благостыни,
Все громче голос войн и похорон.
Мы держим шаг, старея постепенно,
Теряем блеск, теряемся во мгле.
А вслед грозят судом и вечным тленом
Несущим крест страданья по земле.