Тут и закончил свой праведный земной путь паломник из России, солдат великой войны, крестьянин деревни Малые Волошки.
…Не из одного только чувства благодарности старого солдата Ивану Евсеенко пишу эти строки. Читал и другие сочинения этого писателя и хотел бы обратить на него внимание тех читателей, которым, возможно, поднадоела вафельная, с различными лакомствами, сладенькими завитушками, затейливая проза и которые не прочь отведать простого хлебушка, испеченного из чистого золотого зерна черноземной полосы России.
Иван Евсеенко — реалист. Самый традиционный. Его прозу многое роднит с прозой Астафьева-рассказчика. Не романиста, даже не автора повестей, а именно рассказчика, автора таких шедевров, как "Ясным ли днем…", "Людочка", "Руки жены" и многих других. Та же неспешность повествования, отвлечения от основного сюжета, та же поразительная приметливость к мелочам жизни, из которых складывается на редкость пластичная, в гармонии своего естественного круговращения, картина ее. Эта проза предполагает и такое же неспешное, вдумчивое прочтение. И если людям старшего поколения, так или иначе связанным с деревней, она — как слезы первые любви, то молодым, не зачерствевшим душою, может служить напоминанием о иных временах и иных людях, их родичах, их предтечах: как и чем они жили, чему поклонялись, какие нравственные и духовные ценности несли в себе.
Может быть, и есть длинноты в первой половине повести Ивана Евсеенко, несколько затягивающие движение сюжета, зато вторая половина ее, при всей опять-таки неспешности и обстоятельности, почти не оставляет времени на отдохновение от сопереживания.
Очень бы не хотелось, чтобы повесть "Паломник" Ивана Евсеенко упокоилась в журнальном комплекте. Ей прямая дорога — в книгу.
Владимир Судаков «ДЕРЖИСЬ ДО ВОСКРЕСЕНЬЯ!..»
ЭСТОНИЯ. ПЯРНУ. 1972
Дембельский месяц — дурманящий май,
Море вздыхает по-летнему кротко.
Вот и пора уже думать: "Прощай,
Каша с селёдкой, дерьмовая водка,
Ставший родным карабин СКС,
В небо упёршаяся бетонка…"
Скажут: "Вернись!" — откажусь наотрез:
Не улыбается встречно эстонка.
Давние медленные года,
Где разошлись мы в прощальное лето —
Шройтман — ну, он хлеборез, как всегда,
Цой — каптенармус, Майка — ефрейтор.
Ласточек быстрых пролёт за стреху,
В "ящике" тихий дебют Пугачёвой.
Рядом, читая "Бухтины" Белова,
Громко смеётся кавказец Яхутль.
Входит Малышко, сержант-старшина —
Не дослужиться до прапора парню:
"Где же, ребята, метёлка одна?"
И "жеребята" от смеха упали…
Дремлют на койках кубанский казак,
Хитрый казах и неслышный литовец…
О нерекламный запах казарм!
О некупринско-советская повесть!
Спрятан за сталью ворот самолёт,
А в двух кварталах, штопая славу,
Подслеповатый Самойлов плетёт
Про королевну, мою Ярославну.
"Что-то не снятся великие сны", —
Пишет поэт. Да мне тоже, признаться,
Только лишь скалы, от солнца красны,
Вишенья два парашютика снятся,
Шпал креозотных путь на восток
И пограничная леса полоска.