Во всей этой гусевской галлюцинации видна дикая ревность к действующей литературе. Та самая русская нетерпимость, которая мешает нам всем соединиться вместе. А жаль. Мы давно уже с Прохановым, года два назад, когда начались те или иные скрытые нападки больше на “День литературы”, меньше на “Завтра”, договорились не отвечать Владимиру Гусеву, помня нашу старую, десятилетиями измеряемую дружбу. Ни слова резкого. Ни полемики, ни реплики. Но галлюцинации уже переходят всякие допустимые нормы. И нам хочется спросить: всё же что за ними стоит? Неужели кроме творческой ревности ничего? Если Проханов всего лишь по-гусевски “гигант момента, затрахавший всех саморекламой”, то кто же истинный титан? Где скрываются те талантливые авторы, которых противопоставляют нам гусевские издания и которые нами невидимы? Пусть идут к нам, если того хотят, сразу напечатаем, даже без двух Куняевых...
Андрей Новиков ПАУТИН БЕЗ ПАУКОВ НЕ БЫВАЕТ
Как пишущий человек, я хорошо понимаю, какое воздействие способен иметь ПРОСТО ЯЗЫК, если уметь им пользоваться, даже безо всяких средств массовой информации. У нас свободу слова привыкли понимать только как свободу средств массовых ретрансляторов, но это не свобода слова по существу своему, Язык и способность мыслить через него важны не менее, чем возможность передавать слова в эфир.
В 90-е годы шло поразительное измельчание языка — при том, что именно в этот период многократно возросла роль средств массовой информации! Но не происходило сколько-нибудь глубокой литературной или мыслительной деятельности. Почти не писалось литературных произведений, не возникало мысли, уничтожалась публицистика. Средства массовой информации почему-то сказали про себя: это мы — свобода слова! В действительности это писатели, философы должны были сказать: мы — свобода слова, потому что наше слово свободно. Свобода слова оказалась подменена только свободой средств массовой информации, свободой ретрансляторов". В этом прослеживались черты тоталитарного отношения к обществу, которое рассматривалось только как объект, на который можно "вещать". Удивительные рассуждения демократов о якобы приоритетной роли "четвёртой власти" передавали на самом деле их тоталитарное "политтехнологическое" отношение к обществу.
Мне, например, искренне было непонятно, почему никто в этой стране не придаёт значения моим рукописям и придаётся такое большое значение средствам массовой ретрансляции. Телевещательной станцией Христа была, как известно, гора, с которой он произносил свои проповеди. Этого оказалось достаточно. Когда в Германии шла "революция слова" — протестантизм — никому не было важно, где чьи типографии. Вопрос был в том, кто что говорит, кто что пишет. Лютер не был владельцем средств массовой информации, он был пламенным мыслителем, и этого тоже оказалось достаточно.
В мире всегда хватает средств массовой коммуникации, которые — если правильно уметь ими пользоваться — способны заменить любое средство массовой информации. Я думаю, кстати, что развивающийся Интернет рано или поздно вытеснит СМИ как таковые. Односторонняя массовая информация, которая есть не что иное, как наследник тоталитарного государства, исчезнет, и её роль возьмут на себя массовые КОММУНИКАЦИИ. Но я боюсь, именно тогда и встанет со всей полнотой вопрос о КАЧЕСТВЕ слова, о его ВНУТРЕННЕЙ СВОБОДЕ, о ЯЗЫКЕ, которым мы говорим.
У меня есть давнее определение свободы слова. Оно гласит, что свобода слова — это ТАЛАНТ. Ни одна телерадиовещательная корпорация не стоит талантливого человека.
К величайшему сожалению, именно в период демократии, когда колоссально возросла роль средств массовой информации, произошла деградация слова. Вспомните, с чего начиналась наша гласность в 1985 году — с выступлений писателей в концертной студии "Останкино". Что мы получили потом? Поли-тическую грызню. Писателей заменили сатирики или сценаристы. Это что — и есть "свобода слова"?!
Ещё более страшная вещь — образование. Мало кто понимает, что влиять на общество через образование можно намного сильнее, чем через масс-медиа. Правда, это не одномоментное влияние, а стратегическое вложение на поколение вперёд. Но эффект — просто убийственный. Дело в том, что если масс-медиа создают "электорат", то образование создаёт в полном смысле НАРОД. Людей.
Наша демократическая революция, к сожалению, началась с масс-медиа, а должна была начаться с образования. Но почему-то решили, что, изменив масс-медиа, можно изменить страну. Это оказалось глубочайшим заблуждением, ибо на деле произошли лишь очень поверхностные изменения. В итоге получилось то, что можно назвать "вакуумом демократии": очень сильная демократизация формы при отсутствии соответствующего содержания. Естественным результатом этой "вакуумной демократизации" стало последующее "схлопывание" демократии.
Фундаментальным влиянием на общество должна была бы обладать не масс-медийная сфера, а образование. Но это требует более длительной и кропотливой работы, чем манипуляции со средствами массовой информации. Псевдоморфоз демократии и переход её в "циническое состояние" был напрямую связан с теми молодыми людьми, которые учились в советских школах. Такие люди в принципе не могли быть демократами.
Сегодня государство стало понимать, что образование создаёт, в конечном счёте, алгоритмы исторического поведения человека на поколение вперёд, а не просто его ситуативную политизацию.
Но у сегодняшнего государства и у сегодняшней интеллектуальной элиты уже совершенно другие задачи, чем те, которые могли бы быть у позднего советского общества конца 80-х (а именно оно, позднее советское общество, и стало той маткой, в которой были выношены демократические процессы 90-х годов; сегодняшняя Россия вряд ли может родить то, что родил поздний советский режим; не исключено, что сегодняшняя демократия вообще бесплодна, ибо она проституирована). Сегодняшнее "демократическое" государство ставит перед собой уже функционально-репродукционные задачи; в соответствии с ними планируется вся система образования и масс-медийного вещания. Отсутствует гуманитарная сфера, которая была в СССР. Даже формально никто не думает о подготовке философов, писателей, гуманитариев. Всё подчинено репродуктивному воспроизводству военно-промышленного комплекса и того полицейско-"профессионального" государства, которое было создано в последние годы.