Зато в другом конце мастерской с кресла под антресолями бодро вскочил и двинулся нам навстречу мужичок лет пятидесяти, от шеи до ботинок весь в "джинсе" не по возрасту и не по комплекции, почти лысый, коротконогий, носасто-губастый, с не то прокуренным, не то пропитым лицом. Сие выразительное лицо крупными своими чертами за пятнадцать спешных шагов от кресла до, надо понимать, хозяина — Черпакова исполнило целую гамму чувств. Как-то: радость, робость, озабоченность, деловитость, еще раз радость и снова озабоченность, с нею и предстало пред...
— Ну, как он? — спросил Черпаков джинсового чудилу.
— Да худо, Сергей Иваныч! Совсем худо. Просто вые... ну, выкаблучивается парень, спасу нет. Водки требует. Бабу опять же... Говорит, это... Щас...
Из накладного карманчика куртки достал бумажку, развернул.
— Ну да... Я записал... Говорит, без бабы у него сублимация не получается.
— Чего?! — хохотнул Черпаков. — Откуда ж он такое слово сколупнул, модернист хренов?
— Известно откуда, — зло косясь на парня, отвечал мужик. — Прошлый раз-то, помните, фуфырки из Москвы приезжали. Вконец заслюнявили, от ихнего писку люстра звенела. Вот и накачали всякой х... короче, сам не понимает, чо лопочет. А с другой стороны, опять же, в его-то годы лично я ни дня без бабы. Если только для дела надо... Вам видней. Хотя для простого понятия баба никакому делу не помеха.
— Ладно, разберемся, — отвечал Черпаков, продолжая похохатывать, щурясь на молодого гения, каковой принципиально отвернулся ото всех и только скулами поигрывал. — Давай-ка, Андрюха, замострячь чайку своего...
Взял меня за локоть.
— Вы уже сориентировались, ху из ху? Этот вот капризный на диване позднего русского барокко — мною открытый и мною же раскрученный исключительный самородок. А почему самородок? А потому, что в живописи он, по-ученому говоря, табула раса. Но цвет чувствует, будто с другой планеты. Ну, это вы сейчас сами оцените. А Андрюха... Просто мой человек. С биографией, скажем так. В энном месте с ограниченным передвижением научился он особый чаек заваривать. Я вот, знаете, в Японии был. То, что они там церемонно отсасывают из чашечек... Не хочу плохого слова употреблять. У всякого народца своя придурь. Нас же, русских, опять же коснись, какой только дуроты ни отыщешь, если чужим глазом... А! Да и своим тоже... Может, дурней нашего и народу нету, вон чего уже сто лет как вытворяем. Ну пошли, пообщаемся с гением модернизма-примитивизма.
С нашим приближением парень неохотно скинул босые ноги с дивана, сидя, как попало заправил-позапихал зеленую атласную рубаху в черные шаровары, всей хмуротой погляда, однако же, утверждая, что задницу отрывать от дивана не намерен принципиально.
— Так что, Максимушка? Говоришь, сублимации тебе не хватает? А как насчет экстраполяции плюс электрификации всей страны? Тьфу, зараза! Язык аж спиралью загнулся. Кто такие слова придумывает, их надо с конфискацией, чтоб годик поторчали в метро с единой фразой: "Подайте жертве филологической дискриминации!" Жванецкий, если чудом в метро окажется, оценит и подаст.
Взял меня под руку, подмигнул.
— А еще сейчас одно модное слово появилось, вообще хрен выговоришь, только если по слогам: само-и-ден-ти-фикация! По нормальному если, так не хитро ведь: осознай, кто ты есть сам по себе, сформулируй и зафиксируй. Главное-то что? Зафиксировать. Тогда слово как должно звучать? Опять же по слогам... Само-ин-ден-ти-фиксация? Так? Нет? А "фикация" — это уже что-то про фикалии. Или фекалии? Один хрен. Смысл такой: обгадиться и убедиться, что дерьмо не чье-то, но исключительно собственное. Подозреваю, что кто слово это талдычит, именно к тому и призывает. А ну их! Ну-ка, ты! Гений хренов! Перед тобой люди стоят... Мигом стулья!
Похоже, что "мигом" парень отроду ничего не умел... Но встал на свои не меньше сорок пятого с оттопыренными большими пальцами ножищи, прошлепал нам за спину, приволок тяжелые стулья с кручеными ножками и явно ручной работы резными спинками. На диван шлепнулся после того, как мы сели.
— А теперь расскажи... Вот писатель из Москвы... Интересуется, почему уже полгода известного народного художника Максима Простакова ни на каких тусовках не видно. И что это с ним приключилось? Аль холсты закончились, аль кисти колонковые подорожали, али талант исчерпался?