и улыбки —
на полном серьезе,
и огромные
томные очи
больной бирюзы.
Взгляд всевидящ —
куда б ни пошёл я,
куда б ни поехал,
вслед — по снегу,
в туман или вёдро —
я слышу всегда:
"Милый, где ты?.."
И я возвращаюсь
крутящимся эхом,
пить глаза,
в ласку рук зарываться, —
как в мех —
в холода.
И когда, отражаясь,
зрачки жжёт
блаженное тело
розовее зари!
Да простят мне мое забытье!
Как под солнцем такыр,
в жестких трещинах —
грудь — до предела,
постигаю ошибку
и вновь совершаю ее.
Замечаю, что
существованье порою артельно,
удивительно —
хочешь не хочешь,
крепись и владей...
И горит моя жизнь,
как свеча
в беспредельной молельне,
сердцевина горит,
оплывая
не воском,
а кровью моей.
Подноготная власть
женской силы —
от пылкого вздоха
умирать,
воскресать незаметно,
бессчетно на дню.
Очень странно,
неужто
становимся вязом-рассохой
на едином стволе,
на одном глубочайшем корню?
А она —
над снегами подснежник!
И вот постепенно
из-под кисти снующей
уже проступают уста...
нежный,
ласковый всполох,
томленье,
и вдруг перемена, — переходит
в блистанье искусства сия нагота.
Соучастие двух.
Я молчу,
прячу радость и лихо.
И я слушаю
долгий и вечный,
земной и грудной,
завлекающий, стонущий
голос ночной соловьихи:
это ты,
это ты,
это ты,
ненаглядный ты мой...
ОЛЬГЕ
Как сладкий сон на рассвете,
как радостная волна,
как в море попутный ветер —
ты мне нужна.
Как озими — солнце в небе,
как соколу — вышина,
как мёд цветов, что целебен,-
ты мне нужна.
Как стлань в пути по трясине,
как музыке — тишина,
как ширь языка России —
ты мне нужна.
Как яхонта излученье,
как праздничный звон вина,
как вечное вдохновенье —
ты мне нужна.
Мне так тебя недостает,
что, кажется, я упаду до срока,
как дерево, лишенное щедрот
земли, ее живительного сока,
что из души ушло тепло,
в ней — пустота — и мысль любая канет,
как будто время выгрызло дупло,
беда подует — и меня не станет...
КОНЦЕРТ ЕЛЕНЫ ОБРАЗЦОВОЙ
Я морем был,
вечерним морем был,
кругом меня вздымалась пена рук,
я вслушивался,
вместе с бурей плыл,
а голос пел о горечи разлук.
А голос пел,
он в сердце мне вплывал,
негаданно звучал,
мерцал, как зной,
пронизывал консерваторский зал —
и вырывался на простор земной.
А сцена наплывала кораблем.
Сиянье
горделивой головы.
Дымилось платье на ветру крутом.
На ростре — впереди стояли Вы.
И поднимали волны синевы,
так мнилось,
палубу и вихорь следа...
Рояль звучал, и пели Вы,