Очень важно ответить на вопрос — что это за тип жизни, в котором эта сторона жизни у талантливого писателя отсутствует? Это же тип жизни, так живет не только Проханов! Так живут и министры, и ученые. Что это за тип жизни, в котором эта сторона для этих лиц практически полностью отсутствует, ее как бы не существует? Что это за понимание жизни? Ведь система отношений организационного управления составляет основную ткань жизни, а эти люди живут таким образом, что этой ткани не замечают. Как мог возникнуть такой тип жизни? Это массовое явление, которое, по-видимому, имеет характер "вложенных матрешек". Предельным случаем такого вложения являются люди маргинальные: писатели, художники, студенты (до поры до времени), для которых организация — это несколько неприятных бессмысленных процедур вроде получения паспорта, которые они вынуждены проходить. Более глубокий слой — это люди, которые имеют дело с организацией все время, но не рефлексивно, и тоже воспринимают ее как сложившуюся "испокон века", вынужденную, мало осмысленную бюрократическую необходимость. Еще глубже — люди, которые приучены к святости выполняемых ими обязанностей и процедур (бухгалтеры, отделы кадров, вахтеры), которые не терпят нарушений, но не потому, что это осмысленная (спроектированная) деятельность, нарушение которой приводит к последствиям, а просто потому, что так надо. Я думаю, что даже разработчики законопроектов тоже не находятся на более глубокой, рефлексивной точке зрения. Может быть, осознание возникает только начиная с уровня разработчиков нормативных документов. У них рефлексия есть, но и то значительная их доля делает это, сохраняя к ним саркастическое отношение, понимая, что эти документы "лягут на полку". К сожалению, эти слои и эти люди пока не стали героями литературы, а ведь они находятся в глубоком конфликте с самими собой. Можно, конечно, думать, что это — тип общества или стадия его развития, в которой мы участвуем, что аппарат рефлексии такого типа не возник или не создан, развитие пошло по линии политики, по линии справедливости, но не по линии овладения формами. Это не личная вина кого-то, а общественное явление, находящееся в центре событий.
Ведь огромные слои людей не представляют себе устройство диктофона, телевизора, самолета, что уж говорить об организациях, которые их создают. И даже после перехода на системы типа "Вектора" не будут себе представлять, а, возможно, и не должны. Представлять это будут инженеры, которые этим занимаются. Для них это будет иметь высокую социальную значимость, потому что они не только инженеры технических систем, но и инженеры организационных систем. Конечно, это очень радикальная мысль, и она ведет, если ее развить, к чрезвычайно серьезным последствиям. В частности, правильное ее развитие позволяет сделать вывод, что, начиная с какого-то момента, одинаковых людей как членов общества, не будет. Это уже разделение на "породы", разные виды людей. Проханов не видит этой тенденции. Идея расслоения человеческой сущности на виды человека, по-видимому, правильная. Всех учить всему, или даже одному электричеству, нельзя, равно как нельзя всех учить истории. Для того, чтобы слышать симфонию, нужно потратить много лет на развитие способности ее слушать. Но эта проблема не только полностью отсутствует в книге Проханова, он ее понимает прямо противоположным образом. Дворничиха Катерина поднимается им до уровня представителя народа. Смог бы Проханов написать роман о жизни и судьбе Джордано Бруно? Сейчас, постфактум, легко об этом говорить, поскольку мы знаем эту историю и то, чем она закончилась. Но если бы за роман о Джордано Бруно взялся Проханов, то не получилось бы из Джордано Бруно Фотиева? Далее на уровне полубытового стереотипа Бруно — человек другой породы. А у Проханова он выглядел бы как представитель массы. Фотиев у него предстает как изобретатель, а не как творец новых форм. Фотиев несколько раз повторяет, что он неграмотен, что это может сделать кухарка. Но это, по-видимому, принципиальное заблуждение автора. Мы говорим об объективных вещах, не занимаемся пропагандой неравенства. Может быть, дело в том, что у Проханова не развит исторический взгляд на вещи?
Водянов в жизни — выдающаяся личность, прирожденный идеолог, а не выдающийся проектировщик. Фотиев не является его личностным портретом, он — проситель и сомневающийся, рефлексирующий субъект. Водяное просто "подвернулся" Проханову, в романе он как отраженный в литературе проектировщик систем организационного управления не действует, он в нем действует как апологет одного изобретения, который гипертрофировал его значение. Переживания Фотиева о судьбе "Вектора"роман доносит, но они имеют личностный характер, нет технологии. То, что система "Вектор" — только проба, систему надо перепроектировать, расширять, конкретизировать — всей этой линии в романе нет. Трудности в жизни совсем не там, где они в романе.