Выбрать главу

Первый абзац пространного рассуждения о рахитах и других физических и психических отклонениях Лермонтова мог бы стать для автора и читателя и последним. Все дальнейшие многословные рассуждения — лишь вода в ступе, которую толчет горе-критик, добавляя то соли, то перца, но варево остается невкусной размазней. История болезни Лермонтова, сфабрикованная "румяным" его критиком, состоит из непроверенных обрывков чьих-то мыслей и рассуждений и диагнозом быть не может ни в коем случае. Покопавшись поверхностно еще и в истории отношений поэта с Екатериной Сушковой, оставив бедную девушку "на бобах", писатель-супермен заключает: "Занятно предположить: если бы Михаил Юрьевич был статен и красив лицом или вовсе не придавал значения своей внешности, он вряд ли опустился бы до такой низкой выходки (сознался в том, что не любит и не любил никогда девушку.— С.Я.), хотя, вероятно, поэзия его была бы не столь пронзительна. Впрочем, он был гением, а у них не всё так причинно-следственно, как у нас".

Да, Лермонтов был гением, и, в отличие от Пьецуха, у него всё причинно-следственно, и нет в его жизни и поэзии в "огороде бузины, а в Киеве — дядьки". И не надо "пьецухам" копаться в истории болезни гения, особенно, когда позволяют "пьецухи" задавать вопросы: "Есть ли, в самом деле, Бог?"

Есть Бог, господин Пьецух, и именно от Бога получил свой талант Лермонтов, а не по причине рахита стал великим творцом. Бог сделал тонким художником Тургенева, а не "странная четырехмесячная болезнь", о которой читаем в опусе Вашем. И если Бог отпустил Вам, в отличие от больных Лермонтова, Гоголя, Тургенева, "злюк, интриганов и драчунов" Хераскова, Сумарокова и Ломоносова, Пушкина, с отвращением читающего свою жизнь, невыносимого Льва Толстого, хандрящего Чехова, пьяницы Куприна (список составлен по материалам статьи Пьецуха.— С.Я.), здоровье, так попробуйте написать что-либо приближающееся к творениям пациентов, которых помещаете Вы в больницу для прокаженных. Не стану спорить — в здоровом теле здоровый дух, но судить об этом здоровье можно лишь по результатам духовного горения здоровых его обладателей.

Лет пятнадцать назад на волне пресловутой перестройки отвязанные с поводка демократии некоторые хваткие наши кинематографисты, под шумок свергавшие и оплевывавшие своих учителей, потоптались, подобно носорогам, по фильму "Лермонтов", снятому молодым режиссером Н.Бурляевым. Сколько грязи и оскорблений вылили выдающие себя за прогрессистов громилы на обычную ученическую картину, снятую, может, и робко, но с большим тщанием и пиететом перед ее героем?! В бурляевском фильме были и немалые удачи, и любовное отношение к порученному делу, и даже творческие находки. Но оппонентам во главе с распоясавшимся тогда С.Соловьевым хотелось протолкнуть свое кинопроизведение о Лермонтове, чей сценарий очень созвучен с пьецуховской патологоанатомией и копанием в чернухе окололермонтовских исследователей. Соловьев оторвался тогда на пошлейшей "Ассе" и разноцветных "Розах". Результат тлетворных этих однодневок не замедлил сказаться. Сколько оболваненных юнцов испытали на себе гниль и пустопорожность болтливых тех кинолент. И когда сейчас Соловьев в средненькой картине "Нежный возраст" ставит вопрос, кто довел детишек наших до уровня мышления "милых жоп" и наркоиглы, то пусть ищет ответ на него в предыдущем своем творчестве. Нечего было копаться ему и ближнему кругу в проблемах, был ли Ленин грибом и юродствовать на горе русского народа. Ленин был врагом всего Божественного и разумного и сумел отравить своей идеологией не одного Соловьева, но и людей более стойких духом, да поддавшихся на приманку разрушительных идей, привнесенных в Россию иноверцами.

Патологоанатомический опус Пьецуха, к удивлению моему, появился на страницах "Литературной газеты". Каждой своей мыслью и способом изложения просится сиё сочинение в анналы "Московского комсомольца", любящего попотчевать своих читателей тлетворной пищей. "Литературная газета", радующая последнее время замечательными выступлениями Скатова, Пороховщикова, Ципко, Кивы, Бархатова, Басинского и других думающих авторов, напрасно проявляет плюрализм, печатая Жуховицких, Пьецухов и других модных говорильщиков. Про них хочется сказать: "А вы, друзья, как ни садитесь, всё в музыканты не годитесь".