Причём, дело не ограничивалось только самыми громкими известными именами. На щит поднимались и как бы державшиеся в тени менее именитые авторы. Это и Левитов, и Решетников, и Писемский, и Эртель с Глебом Успенским. Там, где был живой русский народ, сочный и звучный язык. И те из студентов, кто приходил и сам из глубинки, могли спокойно черпать в стенах литинститута всё наиболее им близкое.
Но наряду с этим было также и влияние западного декадентства. Но оно ощущалось скорее лишь у модных тогдашних поэтов. У Евтушенко, Вознесенского, Кушнера, Ахмадулиной, Роберта Рождественско- го. Эти люди, как правило, были оторваны от простой народной стихии. Их волновали чаще всего не содержание, а лишь плетение кружев и внешняя отделка. Они стояли на сцене, картинно и гордо, а порой притоптывали ногами, взвизгивая и простирая руки, заунывно и долго читали свои длинные поэмы — и публика завороженно слушала их в переполненных залах.
Но проходило время, и, как они ни пыжились, как ни кривлялись и ни наряжались во всякие эполеты с яркими сафьяновыми сапогами до колен, однако зияющая пустота их стихов всё-таки обнаруживалась. Новые поколения откликались на что-то уже совсем иное: нутряное, кровное и то, что всегда только и может по-настоящему всколыхнуть всю нашу душу.
А потом вдруг эта страшная неожиданная весть... не стало Бориса Примерова. Он распрощался с жизнью сам, не выдержав жестокой перестроечной ломки и кромсания. Помню, как он подходил ко мне буквально за несколько дней до рокового шага. Тут, у нас, на Комсомольском, 13... в Союзе писателей России. В глазах его не было обречённости. Но я заметил в них всё-таки огонёк какой-то затаённой горести. Той самой, которая поселяется в нас от чего-то недоговоренного. А точнее, недопетого... чувствовалось, что он хотел бы ещё много чего сказать.
Он жил последнее время в Переделкино... на одной из писательских дач. Тут он и накинул на себя петлю. И когда я узнал об этом, то только долго стоял, как вкопанный. Всё никак не мог взять в толк — что же это? Ещё один друг, соратник... ещё один настоящий русский поэт.
Потом я вновь закрутился — заботы, хлопоты, и Борис как-то невольно выпал из моей памяти. Пока уж в Родительскую субботу (а мы собираемся на неё всей семьёй) вдруг не вспомянули вновь и о нём. И было больнее всего сознавать, что ушёл-то он из мира сего совсем не по-людски. И уж во всяком случае, не по-христиански... ведь недаром ещё издревле висельников и утопленников хоронили отдельно от всех. На самом краю кладбища, в низине и среди множества откинутых истлевших крестов.
Но именно это вот всё как раз и становится вместе с тем каким-то знамением. Ведь гибель Бориса Примерова (как и многих других лучших русских поэтов) — это, несомненно, ещё одно подтверждение всего нашего уже нынешнего, столь же беспощадно свершаемого над всеми, иезуитского преднамеренного заклания.
Владимир Винников НАЦИОНАЛЬНЫЙ ПОСТСЕЛЛЕР
И мы пахали!..
Церемония вручения премии "Национальный бестселлер", третья по счету, проходила в Питере в гостинице "Европейская" 30 мая, в самое "око тайфуна" празднования трехвекового юбилея "северной столицы" — когда народ уже отгулял, а президенты еще не начинали. Когда на помощь милиционерам в белых перчатках только выдвигались омоновцы с дубинками и щитами, чтобы обеспечить безопасность VIP-праздника. Когда по перегороженным улицам уже нельзя было ездить, но по тротуарам при желании еще можно было ходить.
Я не был в Ленинграде почти четверть века, с 1979 года. Я прошел по давно забытым мною улицам, надышался пресноводным, но все-таки морским воздухом. Всё изменилось, ничего не исчезло.
Подкрашенный с фасада город живо напоминал Москву десятилетней давности — то же множество домов с провалившимися и еще просто ржавыми крышами, с выбитыми окнами, те же развороченные тротуары и прочие признаки неблагополучия. Правда, улицы, в отличие от тогдашней первопрестольной, были чистыми, бомжей и уличных торговцев также не наблюдалось (то ли выслали куда-то за городскую черту, то ли вообще они в Питере не прижились). Кстати, кроме продуктовых, в центре города, по-моему, можно найти только три типа магазинов: книжный, стройматериалы и аптеки. Впечатление такое, что ленинградцы заняты только тем, что читают, лечатся и ремонтируют свое жилье.